Зима на разломе (Ближний Восток, 1993-94)

Беня встретил меня на пороге с пятилитровой канистрой виноградного сока - вот, что значит настоящий друг. Приняв душ, я повалился на койку и отключился часов на шесть. Вообще-то все мои приключения оказались довольно бессмысленными: всего через год иорданскую границу открыли, и теперь съездить в Петру может любой желающий. Но я все равно не жалею об этой маленькой разминке, доставившей мне столько удовольствия. Если вам лень ехать в Иорданию, можете увидеть Петру в фильме Спилберга "Индиана Джонс и последний крестовый поход": эффектные финальные сцены сняты именно там.

Под вечер я проснулся, выпил стоявшую у изголовья коробку сока и подполз к зеркалу. На меня глядела совершенно черная бедуинская рожа в выгоревшей щетине.

Услышав жужжание бритвы, в комнату заглянул Беня.

- Живой, док? - спросил он.

- Паспорт прислали?

- Нет.

- Страусята вывелись? - уже несколько дней я ждал вылупления птенцов из первой в этом году кладки.

- Да, восемь.

- Пошли смотреть.

- Потом, сейчас гости приедут.

- Кто?

- Марина, твоя Оля с подружкой, Давид и из Тель-Авивского зоопарка ребята.

Я вздохнул, с ужасом поняв, что Олька проделает весь путь из Иерусалима, а я мало чем смогу ее порадовать.

- Пока поспи еще немного, - хихикал Беня, - сметанки поешь. Нет сметанки? Ну, йогурта.

Давид прибыл на новенькой белой "Ниве". С приобретением машины его социальный статус резко подскочил. Если раньше Тони Ринг делал ему выговор за каждый прогул, то теперь достаточно было сказать "в гараже был" или "искра ушла", и все с пониманием кивали: это святое. Плата за успешную абсорбцию была высока:

следующие полгода Давид не вылезал из-под машины, устраняя бесчисленные недоделки.

Бенины друзья из зоопарка привезли с собой маленького толстенького итальянца, очень интересовавшегося русским языком.

- Как по-русски лапша? - спросил он.

- Спагетти, - хором ответили мы.

- А хлеб?

- Пицца.

- А лук?

- Чипполино.

Мы бы и дальше морочили бедняге голову, но тут прибыли девушки. Олина подружка Зоя оказалась очень похожей на нее, только черненькой.

- Вот Володя, - вполголоса сказала Оля, - тот самый.

Зоя посмотрела на меня, как на гориллу в зоопарке. Я отвел Оленьку в сторону.

- Ты что ей про меня наговорила?

- Ну, как ты... сам знаешь, - она неожиданно покраснела. - Зойка так просила поделиться, что я просто не могла отказать. У нее уже три месяца никого не было.

- Ты что, с ума сошла? Я еле на ногах стою, а вас двое.

- Не волнуйся, мы все понимаем. Ну и что, зато ты первый русский, который ходил в Петру.

Они затащили меня в комнату, уложили на койку и принялись насиловать по очереди.

Первое время я принимал в этом какое-то участие, но потом перестал. Хотя мой хвостик после полуночи стал реагировать только на минет, девушки никак не хотели оставить меня в покое. Когда я выходил ненадолго из полукоматозного состояния, то видел, как то черная, то русая головка мерно покачивается над моим животом. Кажется, вторая девушка в это время держала меня за руки.

Проснулись мы часов в десять утра. Я выпил пару литров сока, побаловался еще немного с девчонками и проводил их до автобуса. На прощание Оля дала мне бумажку с телефоном.

- Это Вера, моя подружка. Она живет у метро Динамо. Я ей про тебя рассказала и обещала, что ты ее навестишь.

Расставались мы довольно грустно, Оленька даже заплакала. А еще говорят, что обрезание улучшает мужские способности! Видимо, на тех израильтян, с которыми общались Оля и Зоя, это не распространялось.

Позже я, конечно, не поленился навестить рыженькую Верочку, но дальше первой встречи дела у нас как-то не пошли.

Наступил вечер. Мы с Беней сидели под акацией в компании Тепы и Шарика. В сотне метров от нас рослый черно-белый самец страуса гордо шествовал по саванне в окружении выводка полосатых "цыплят". В небе перекликались стайки куликов.

- Почему ты не женишься на Марине? - спросил я. Беня задумался.

- Понимаешь, - сказал он, - я все-таки вырос в Грузии и привык, что в семье мужчина - это мужчина, а женщина - это женщина. А Марина москвичка. Меня не устраивает, чтобы при живой жене мне самому приходилось мыть посуду!

- Знаешь, кто ты? Половой шовинист.

- Может быть, - грустно согласился Беня. - Кстати, я тут недавно в Эйлат ездил, встретил твою Анку. Что-то она тоскует, плачет даже.

Я не знал, шутит он или говорит серьезно, поэтому промолчал.

- Она сказала Леве, что, может быть, подумает, выходить ли за него замуж, если он купит ей дом.

- Молодец девчонка! А он что?

- Обрабатывает папашу.

Позже я узнал, что домик Лева купил. Анка получила дарственную, и больше он ее не видел. Дом быстро продали, и сейчас Анина семья, кажется, уже в Америке.

Я догадывался, что все примерно так и будет, а Анке на всякий случай передал через Беню прощальную открытку.

Не грусти - если сможешь, конечно.

Остаются нам письма и сны.

Ведь не может быть счастья навечно,

Без зимы не бывает весны.

Наша память по-прежнему с нами,

Ты же знаешь - пусть мчатся года,

Нам за многими новыми днями

Тех ста дней не забыть никогда.

И в часы невезенья и горя

Мы, наверное, вспомним не раз,

Что сто дней между солнцем и морем