Зима тревоги нашей

— Да, сэр. Она меня предупредила об этом.

— А вам известно, зачем ей понадобились деньги?

— Еще бы, сэр. Она уже полгода толкует об этом. Вы же знаете женщин. На мебели разве что немного пообтерлась обивка, но с того дня, как она задумала купить новую, это уже старый хлам, на котором сидеть нельзя.

— А вы не считаете, что сейчас глупо тратить деньги на такие вещи? Я ведь вам вчера говорил, какие намечаются перспективы.

— Это ее деньги, сэр.

— Речь идет не о каких-нибудь рискованных спекуляциях, Итен. Речь идет об абсолютно надежном помещении капитала. С этой тысячей она бы через год и мебель купила, и еще бы тысяча у нее осталась.

— Мистер Бейкер, я не могу запретить ей тратить ее собственные деньги.

— Но вы бы могли объяснить ей, вы бы могли ее урезонить.

— Мне как-то не пришло в голову.

— Это ответ в духе вашего отца. Это ответ слюнтяя. Я берусь помочь вам стать на ноги, но только в том случае, если вы не будете слюнтяем.

— Постараюсь, сэр.

— Вдобавок она еще, кажется, не хочет иметь дело с местными фирмами. Польстится на скидку где-нибудь на распродаже и уплатит все наличными. Да еще неизвестно, что ей там всучат. Здесь, может быть, обошлось бы и дороже, но по крайней мере есть с кого спросить, если что не так. Вы должны вмешаться, Итен. Заставьте ее положить деньги обратно. Или пусть доверит их лично мне. Она не прогадает.

— Эти деньги — ее наследство после брата, сэр.

— Знаю. Я попытался ее образумить, когда она пришла за ними. Она сделала голубые глаза и сказала, что хочет поехать посмотреть. Как будто нельзя ездить и смотреть без тысячи долларов в кармане! Если у нее соображения не хватает, так вы-то должны соображать!

— Не разбираюсь я в этих делах, мистер Бейкер, привычки нет. Ведь у нас, с тех пор как мы поженились, никогда не было денег.

— Ну так советую вам разобраться, и как можно скорее, а то у вас их и не будет. У некоторых женщин пристрастие к мотовству все равно что наркомания.

— У Мэри нет такого пристрастия, сэр. Откуда?

— Нет, так будет. Стоит ей раз отведать крови — и она почувствует вкус к убийству.

— Мистер Бейкер, вы это не серьезно.

— Совершенно серьезно.

— Мэри — самая бережливая жена на свете, да ей и нельзя иначе.

Тут он неизвестно почему разбушевался:

— От вас я этого не ожидал, Итен. Если вы хотите чего-то добиться, прежде всего сумейте быть хозяином в собственном доме. Можете повременить с новой мебелью еще немного.

— Я-то могу, она не может. — Мне вдруг пришла в голову мысль, что у банкиров особое зрение на деньги, вроде рентгеновских лучей, и он сейчас видит конверт, лежащий в моем кармане. — Попробую ее уговорить, мистер Бейкер.

— Если она уже все не истратила. Еде она сейчас, дома?

— Собиралась поехать автобусом в Риджхэмтон.

— Боже мой! Ну конечно, тысячи долларов как не бывало.

— Это ведь не весь ее капитал, сэр.

— Не в том дело. Без денег вам никуда нет хода.

— Деньга деньгу делает, — вполголоса сказал я.

— Именно. Зарубите это себе на носу, иначе вы пропащий человек, так и будете всю жизнь торчать за прилавком.

— Мне очень жаль, что так случилось.

— Чем жалеть, лучше заставьте ее слушаться.

— Женщины чудной народ, сэр. Вы вчера говорили о том, как наживают деньги, и, может быть, ей показалось, что это очень легко.

— Так рассейте ее заблуждение: ведь, если у вас не с чего будет начинать, вам ни о каких деньгах и думать не придется.

— Не хотите ли выпить холодной кока-колы, сэр?

— Да, хочу.

Пить из бутылки он не умел, пришлось открыть пачку бумажных стаканчиков. Зато он сразу поостыл и теперь только глухо ворчал, как гром, замирающий в отдалении.

Вошли две негритянки из дома на перекрестке, и ему оставалось только залпом проглотить свою кока-колу и свое негодование.

— Так не забудьте поговорить с ней! — сердито рявкнул он и пошел из лавки.

Я подумал, не оттого ли он так злится, что заподозрил подвох, но тут же откинул эту мысль. Нет, просто он чувствует, что вышло не по его, а он к этому не привык, оттого и злится. Нетрудно прийти в ярость, когда ты советуешь, а твоих советов не слушают.

Эти негритянки — приятные покупательницы. На перекрестке живет целая колония цветных, очень славные люди. Они сюда ходят редко, потому что у них есть своя лавка, но иногда делают у нас кое-какие покупки для сравнения, чтобы выяснить, не слишком ли дорого обходится им расовая солидарность. Эти две не столько покупали, сколько приценивались, но я понимал, в чем дело, и потом на них приятно было смотреть: красивые женщины, с такими длинными, стройными, прямыми ногами. Удивительно, как много значит для человеческого тела относительно сытое детство — да и для духа тоже.

Перед самым закрытием я позвонил Мэри по телефону.

— Я сегодня приду немного позже, пушинка.

— Не забудь, что мы обедаем с Марджи в «Фок-мачте».

— Я помню.

— На сколько ты запоздаешь?

— Минут на десять-пятнадцать. Хочу сходить посмотреть, как работает землечерпалка в гавани.

— Зачем это?

— Я подумываю, не купить ли ее.

— Фу!

— Принести тебе рыбки?

— Разве если попадется хорошая камбала. Больше теперь ничего не найдешь.

— Ладно. Ну, я пошел.