Зима в Эдеме

— Начинаем, эйстаа, — отозвалась Вейнте'.

«Начинаем, но окончим не здесь, — добавила она про себя, не шевелясь, чтобы никто не мог прочесть ее мыслей. — Город будет очищен, он вновь станет городом иилане'. А когда это свершится, я попрошу кое-что для себя. Я попрошу у эйстаа разрешения воспользоваться этими ящерицами, чтобы очистить всю землю от устузоу. Я найду их… я погублю их. И устузоу Керрику придет конец».

Глава 17

Саагакель раздувалась от гнева, отвисшие щеки тряслись от ярости. Амбесид был пуст и безмолвен — слышно было даже легкое журчание воды под мостиками, все бежали при первых признаках гнева, оставив в одиночестве несчастную вестницу. Одинокая беспомощная фарги покорно скрючилась перед эйстаа. Сохраняя молчание, Саагакель пыталась овладеть своими эмоциями: бесхитростное создание не было виновато в принесенных вестях и не заслуживало смерти. Саагакель считала, что правит справедливо, а смерть неопытного создания была бы неоправданна. Но она могла бы убить ее одним своим словом. И, зная это, эйстаа позволила себе наслаждаться собственной силой: она с удовольствием откинулась на спинку теплого сиденья, любуясь сооружениями собственного города, окружавшими амбесид. И заговорила отчетливо и строго:

— Встань, молодая, обратись лицом к своей эйстаа и знай, что будешь жить долго, служа эйстаа и своему городу.

Фарги перестала трястись и поглядела на эйстаа влажными от обожания глазами, изображая всем телом готовность к исполнению любой команды. Саагакель приняла все как должное и проговорила уже мягче:

— Повтори еще раз то, что тебе наказали. Тебе не причинят вреда — эйстаа обещает.

Тело фарги застыло — она пыталась в точности припомнить слова.

— От той, что смиренно служит высочайшей Саагакель, эйстаа Йибейска. — Побежали цвета глубокой грусти. — Уже два дня, как болезнь поразила рощи, где паслись окхалаксы, и многие лежат неподвижно, некоторые уже мертвы. Чтобы спасти живых, нужна помощь.

Случайностью это не могло быть. Глаза Саагакель так и полыхали гневом, но тело застыло без малейшего движения. Фарги умолкла и замерла в ожидании. Это не могло быть случайностью. Несколько лет назад та же болезнь распространилась среди здешних окхалаксов, но Амбаласи тогда справилась с ней. И сейчас, всего через несколько дней после заточения Амбаласи, болезнь возвратилась.

— Передай мое желание-присутствия тем, кто сидит возле меня. Иди через эти ворота — ты найдешь их там.

И они вернулись, сотрясаясь от страха при виде застывшего в смертельной угрозе тела. Их испуганный вид обрадовал Саагакель — неплохо было напомнить даже высочайшим, что власть ее абсолютна. И когда первая из приближенных с опаской стала в выжидательную позу, хорошее настроение возвратилось.

— Меня известили, что окхалаксы гибнут в огромных количествах, а вы, как, впрочем, и все, знаете, что это мое любимое мясо. На их трупах я вижу тень Амбаласи. Остуку, сейчас же отправляйся в сады, да побыстрее, — ты растолстела, прогулка пойдет тебе на пользу, — и приведи сюда Амбаласи. Это мой приказ.

При ужасной мысли, что впредь ей, может, и не доведется попробовать мяса окхалакса, Саагакель ощутила острый приступ голода — и послала за куском мяса. Пища появилась почти мгновенно, и эйстаа с наслаждением впилась в нее зубами.

Она еще обгрызала кость, когда на амбесиде появилась небольшая процессия. Впереди шла Остуку, сзади две крепкие фарги, между ними, опираясь на широкое плечо спутницы, медленно шествовала Амбаласи.

— Я приказала привести сюда одну Амбаласи, — произнесла Саагакель. — Удалите эту.

— Тогда и меня тоже, — с раздражением бросила Амбаласи. — Ты ссылаешь меня во влажные сады — в моем ли возрасте спать на земле? Ночами там так сыро и прохладно, что теперь я не могу ходить сама. Пусть эта сильная останется — я не могу идти без нее.

Сделав жест, означавший, что дальнейшее препирательство она считает ниже своего достоинства, Саагакель подчеркнула особенную важность последовавших слов:

— Окхалаксы гибнут в рощах. Что тебе известно об этом?

— Они ложатся и замирают? Если так, это легочная болезнь, занесенная из джунглей.

— Но ты же вылечила их давным-давно. Как болезнь могла снова начаться?

— В лесу несчетное множество троп…

— Ты заразила их?

— Ты, наверное, хотела бы этого, — двусмысленно ответила Амбаласи и, прежде чем Саагакель успела потребовать пояснений, продолжила: — Но, каким бы путем ни проникла болезнь на поля, только я могу вылечить ее. Хочешь ли ты этого?

— Так и будет, я приказываю тебе.

— Я повинуюсь твоему желанию, а не приказу. Взамен я прошу освободить меня из мокрых садов, меня и ту-на-которую-я-опираюсь. Когда я почувствую, что ноги мои стали такими, как прежде, ты сможешь отослать ее обратно в сады.

«И тебя вместе с нею, старая дура», — не шевеля ни единым членом, подумала Саагакель.

— Немедленно приступай, — скомандовала она, отворачиваясь с жестами неприязни и неудовольствия.