Зима в Непале

Мы не вмешивались в местные брачные обычаи. Тем не менее я был несколько расстроен при мысли о молодой девушке, которая на всю жизнь и почти без сомнения против ее воли будет связана с глухонемым. Однако история эта закончилась совершенно неожиданно. Дамбо вернулся с довольной гримасой на лице, и я решил, что все прошло хорошо. Так оно и было, но только не с точки зрения семьи Дамбо. Он провел день в семье девушки и отверг невесту. Пока Кали объяснял, что произошло, Дамбо, стоя рядом, морщил лицо с комически хмурым выражением, отражающим недовольство. Как выяснилось, он отказался от девушки, так как нашел ее недостаточно привлекательной. Его отец, естественно, взбеленился, но Дамбо выдержал характер: первый раз в жизни он должен был самостоятельно принять решение и. поступая наперекор родителям, бросал вызов своей семье. Когда я уезжал, он, к счастью, все еще не был женат.

Шли месяцы, и мы все больше узнавали о личной жизни наших слуг. Дамбо из-за своего дефекта в счет почти не шел, но история Кали была очень характерна и может служить хорошей иллюстрацией к трудностям, на которые наталкивается введение социальных реформ, а без них невозможен прогресс в Непале.

Кали владел небольшим участком земли, урожая с него вполне хватало, чтобы прокормить его, жену и двух детей. В сезон, свободный от полевых работ, он нанимался куда придется, обычно на ремонт дорог. Деньги, которые он зарабатывал, позволяли семье изредка купить немного мяса или сигарет. По местным стандартам — Кали удавалось избегать долгов — он считался человеком зажиточным. К несчастью, его жена оказалась сварливой женщиной, а у него не хватало смелости возражать ей. Она решила, что из соображений престижа у них должна быть буйволица, хотя это животное, едва ли дающее одну-две чашки водянистого молока в день, приносит мало практической пользы. Она довела Кали придирками до того, что он все-таки купил буйволицу. С этого начались все его беды.

Буйволица стоила сто рупий, но, так как у Кали не было этой суммы, он одолжил ее у нашего соседа, который, лишая должников возможности выкупать закладные, неуклонно вел к тому, чтобы со временем стать самым крупным собственником в деревне. Проценты составляли пятнадцать рупий в месяц, и только за один год первоначальная сумма долга почти удвоилась. Кали не мог выплачивать ежемесячные проценты, в результате приходилось делать новые долги. Он шел к полному банкротству и через год-два ему суждено было стать рабом своего кредитора.

Мы решили помочь ему, уплатив долг. С нами он смог бы расплатиться путем небольших вычетов из еженедельной зарплаты. Я был изумлен, когда он отказался от нашего предложения. Это противоречило обычаям страны: жители деревни скажут, что он продался нам и подвергнут его презрению. Более того, чувствовалось, что он сам боялся попасть в какую-нибудь ловушку, потому что никто, и менее всего богатый иностранец, не одалживает деньги, не требуя процентов. Наконец мне удалось убедить его, что у нас нет никаких тайных помыслов, и он согласился. Однако на этом дело не кончилось. Ростовщик отказался принять от нас деньги в уплату долга Кали. Наличные деньги были ему не нужны, и он не хотел выпускать Кали из своих когтей. Я твердо решил не уступать кровопийце и передал ему приглашение прийти к нам. Через несколько дней он явился. Сначала он вел себя подобострастно, но, когда я заговорил о деле, сразу изменил тон и стал агрессивен. Наше присутствие в деревне нежелательно, сказал он, потому что всем ясно, что мы пытаемся уничтожить давно установившиеся местные обычаи. Я спросил, знает ли он, что правительство установило официальное ограничение на ростовщический процент. Да, сказал он, но только дурак станет ссужать деньги за такое жалкое возмещение. Я начал терять терпение и наконец прямо заявил: или он примет полную сумму в уплату долга Кали, или я лично отправляюсь в министерство финансов, где сообщу о нем как о ростовщике, который обходит закон. Хотя ростовщику так же хорошо, как и мне, было известно, что министерство не возбудит против него дела, потому что он сможет дать хорошую взятку, но, когда он почувствовал, что я исполнен решимости, уступил и согласился принять от меня деньги. Я сказал, что передам деньги, пригласив Кали. В тот же день ростовщик снова пришел ко мне с бумагой, на которой Кали, не умевший ни читать, ни писать, поставил в свое время грязный отпечаток большого пальца. Я разорвал бумагу в присутствии его и Кали. Но Кали, который освободился только что от такого бремени, казался недовольным. Он выглядел так, словно ждал, что сейчас разверзнутся небеса и покарают его за неуважение к местным обычаям. Я спросил, что его беспокоит, и, после того как ушел ростовщик, он ответил мне, медленно покачивая головой:

— Он очень богатый человек, а вы ведь не всегда будете здесь.