Зима в раю

– Ну, на него – очень возможно, что и наплевать, однако на свою дочь и внучку ей определенно нет.

– А кстати, о них. Как вы думаете, товарищи, если мы их возьмем, Хромой не станет более покладистым?

– А что, в нем есть какие-то сомнения? – насторожился Гаврилов. – Даже при малейшем намеке надо менять тактику и…

– Нет, нет, – успокоительно сказал Грабов, – Ренату он Цветкову выдал без всяких колебаний.

– А раскусить ее он не мог?

– Исключено! – засмеялся Грабов. – Ренате место на сцене Малого театра, как говорит Цветков, ей невозможно не верить. Он поверил!

– Я не зря назвал Хромого очень скользким типом, – продолжал Гаврилов. – Я его знаю, дай бог памяти, двадцать три года. Он умудрился обвести всех нас вокруг пальца в Энске. Вот уж не думал, что судьба даст нам с Инной в руки шанс расплатиться с ним за провал операции «Невеста». Как вспомню, какой разнос устроил нам Ильич… Главное, как мы умудрились проворонить ту юридическую лазейку, через которую его жена смогла все же распорядиться деньгами?! Не могу простить этого себе, а уж ему-то никогда не прощу. Пусть сделает дело – и я припомню нашу последнюю встречу. Не упущу возможности доставить себе такое удовольствие. Одного боюсь – как бы не вывернулся. Пожалуй, ты прав, товарищ Полуэктов, надо прибрать к рукам его жену и дочь. Ему самому нужно будет велеть перейти на нелегальное положение в связи с подготовкой к сложнейшей операции, а их, якобы на это время, отправить в наш дом отдыха, в Бретань. Место, сами знаете, тихое, укромное, оттуда убежать невозможно. И тогда Хромой никуда от нас не денется, будет сотрудничать не за страх, а за совесть. Вернее, не за совесть, а за страх!

– А потом что? – подал голос Полуэктов. – Когда мы разделаемся с Вернером?

– Тогда же разделаемся с Хромым и Доктором. Неужели не понятно? – с ноткой недовольства проговорил Гаврилов.

– Нет, я имею в виду семью Хромого. Их тоже, что ли?.. – послышался легкий, но весьма многозначительный свист.

– Смотря по обстоятельствам, – усмехнулся Гаврилов. – Думаю, в радикальных мерах нужды не будет. Переправим их в Россию, там они пригодятся для получения необходимых нам сведений. Жену Хромого уж наверняка завербовали не в одну, так в другую разведку, что-нибудь на нее обязательно найдется. И не на таких находилось! Я бы очень хотел добраться до его прежней жены, только не знаю, жива она или нет. Она нам тогда, в те давние времена, немало подгадила! Впрочем, это моя давняя мечта, на исполнение которой вечно не хватает времени. Может быть, не найдется его и теперь. Ладно, пойдемте в дом, товарищи, не хватало еще здесь простудиться. Вон как похолодало! Если наша милая хозяйка не выносит запаха сигар, будем курить сигареты, лишь бы не мерзнуть. Я, вообразите, с годами сделался особенно теплолюбив!

Хлопнула дверь.

…Несколько мгновений «куст азалии», или «пень», кому как угодно, пребывал в прежней неподвижности. Потом с легким стоном поднялся во весь рост и распрямил наконец ногу.

Чувство облегчения было почти мучительным!

Осторожно заглянул в окно. Вся компания сидела за столом. Дмитрий пробежал глазами по лицам. Так, Инна, а рядом с ней… Так вот кто это! Энск, операция «Невеста»… Да что за день сегодня, вернее, что за вечер! Буйные призраки из прошлого Дмитрия не просто воскресли, но и слетелись с единодушием ведьм, собирающихся на Лысую гору поклониться сатане. Видимо, он и есть сатана. Несмотря на свою замечательную зрительную память, Дмитрий вряд ли узнал бы при случайной встрече в Гаврилове еще одного своего знакомого: тот обрюзг даже сильнее, чем Полуэктов, а некогда худое, точеное лицо заплыло жиром. К тому же он почти облысел. Во времена оны сей товарищ носил безликую фамилию Иванов. А впрочем, тогда, при первой и единственной встрече в трактире «Попугай!», он и не скрывал, что это случайно принятая кличка: «Мое имя, отчество, фамилия вам ничего не скажут, только память обременят избыточно. Если угодно будет как-то обратиться, можете назвать Иваном Ивановичем Ивановым. Имя – такая чепуха, оно, сами знаете, умрет, как шум печальный…»

Надо же, такая, в самом деле, чепуха, а запомнилась.

Иванов, Гаврилов, как его еще могут называть?

Неважно. И правда – неважно! Главное не имя его, а то, что он сказал. Он сказал, а Дмитрий услышал…

Итак, он все же настал, тот самый el momento de la verdad!

Дмитрий осторожно шагнул назад – и нога подогнулась, он едва не упал. Ну что ж, Хромой – он и есть хромой, все правильно.

Судя по всему, товарищи засели за стол прочно, на улицу вряд ли кто сунется в ближайший час. Значит, минимум час форы у Дмитрия есть. А если повезет, то и больше. В любом случае – сегодня вечером «прибирать к рукам» семью Хромого отсюда никто не поедет: и Роже, бывший за рулем «Опеля», и все прочие активно прикладываются к рюмкам. И, похоже, больше ни людей, ни транспорта здесь нет.