Зимнее чудо для босса

— Что, она из себя умирающую строит? Так не пройдет, видела я, что она бодренькая. И перед следователем и судом не выйдет из себя страдалицу строить, – снова заговорила мама.

Так. Спокойно. Ругаться нельзя.

— Садись, – усадил маму, отца, и поставил чайник.

— Лидочка в таком шоке. Бедная девочка!

— Об этой девочке я и хотел поговорить, – сел напротив них. — Последний разговор, мам. И то по просьбе Нади.

— Кто бы сомневался, – сморщила мама нос. — Она настраивает тебя против меня – эта твоя Надя.

— Настраивает? Она наоборот за то, чтобы мы пообщались, и пришли к общему решению.

— Это манипуляция, ты просто глуп, Никита, – снисходительно произнесла мама. — В женских хитростях не соображаешь, эта уловка стара, как мир – состроить из себя милосердную, страдающую овечку. Которая вроде как за мир, но всех стравливает. И ты же будешь у нее с рук есть, помня, что она была за то, чтобы ты не ссорился с родственниками.

— И в чем уловка? – я не смог сдержать усмешку.

— В том, что я права, а она – нет. И все это знают, сынок. И Надя твоя тоже. Может, она вообще специально подставилась, увидела, как Лида опустила этот чертов фейерверк, и подставилась. Чтобы ее все жалели.

Что она несет?

Я на секунду закрыл глаза, чтобы сдержаться. Все же, при матери материться – фигово. Леща я не боюсь, не в том возрасте, но всегда удавалось сдерживаться, и не высказываться при ней трехэтажными конструкциями. И сейчас удалось, пусть и с великим трудом.

— Подставилась. Надя. При том, что спиной к Лиде стояла, и обернулась на мой окрик, – отрывисто высказал я рублеными фразами, на более собранную речь меня сейчас не хватает. — Подставилась, плюнув на последствия, на то, что у нее дочка. И все ради меня, да? Чтобы я пожалел, чтобы нас всех рассорить? А я кто вообще? Наследник королевской семьи? Может, у меня алмазные прииски?

— Для нее ты – отличный куш, – в словах мамы упорство.

Бесит так, что садануть бы по столу, и заорать, чтобы убиралась. Это ж надо быть такой… так, стоп.

Черт возьми, а ведь мама сама не верит в то, что говорит. И именно потому и произносит все это с непрошибаемой уверенностью, граничащей с шизофренией. Не верит. И знает, что Надя пострадала. И что Лида – идиотка, считающая, что солнце светит из ее пупка, и закон ей не писан.

Мама все это знает. Она просто не хочет признавать, что ставила не на ту лошадь.

Вот в чем дело!

Это озарение меня прошибло. И весельем, и новой порцией злости.

— Напоминаю, это последний разговор, мам. Если ты не взглянешь в глаза правде, если продолжишь в том же духе, то… – на миг я прервался, внимательно глядя ей в глаза, — то разговаривать мы будем только по телефону. На восьмое марта, на твой День Рождения, и на Новый Год. Ровно по минуте, чтобы поздравить. На свадьбу я тебя не приглашу, наших с Надей детей ты не увидишь, на руках их держать не будешь. И не потому что ты имеешь другую точку зрения, а потому что ты будешь для нас всех опасна. Из-за твоей любимой Лиды. И сейчас я не шучу, ты знаешь, что я словами не бросаюсь, особенно в таких ситуациях. Ты поняла меня?

Мама молчит. Я ожидал, я даже хотел, чтобы она послала меня к черту, закатила истерику, и убежала. Как бы я ни любил ее, но всему предел есть. И сейчас мне просто неприятно с ней рядом находиться, да и с отцом тоже. С отцом, который сидит, и молчит. Вроде душой он за нас, но перечить маме не решается, и никогда не решался.

— Поняла, – глухо ответила мама. — Только… она того стоит?

— Надя стоит всего.

— Почему? Вы знакомы с ней пять минут, и ты готов от меня отказаться. Я ведь тебя родила… между прочим, я восемнадцать часов тебя рожала. В муках. Без анестезии, в жутком роддоме. И растила, и воспитывала, – тихо и зло прошипела мама.

И я понял еще кое-что. Нужно будет Наде спасибо сказать за то, что буквально вынудила меня устроить эту встречу. Многое можно понять, это как озарения. Ведь мама… мама плевать хотела на Лиду. Не нужна она ей, а просто удобна.

Лиду я не любил, и не смог бы полюбить, и мама это знала. А потому Лида – не угроза, она всего лишь пешка. Была бы послушной, дома бы сидела и детей рожала. А мама бы командовала ею всласть. С Надей иное, Надю я люблю, а значит, Надей вряд ли получилось бы помыкать. Неудобный член семьи. Надя бы отобрала меня у мамы.

Ведь так? Или я брежу?

— Почему я Надю выберу? Потому что люблю. И потому что не только ее выбираю, а еще нашу семью. Наших детей, которых, я хочу, чтобы она родила. Все просто. Ах да, еще потому что Надя не просит выбирать, не настраивает меня против тебя, – произнес я, несколько ошарашенный собственными мыслями.

Будто мешком пыльным по голове ударило. Все же, стереотипный мужской мир, в котором я до этого существовал гораздо проще и приятнее. Можно было не замечать все эти интриги и мелкое пакостничество.