Зимнее серебро

Только я этого уже не видел. Когда он побежал, я перестал смотреть. Я подумал: ну вот, сейчас Зимояр наверняка его убьет, не хочу я этого видеть. Поэтому я опустил голову и закрылся руками. А потом панова Мандельштам вскрикнула:

— Йозеф!

А Мирьем сказала:

— Нет!

Я не смог удержаться и посмотрел. Панов Мандельштам лежал и не двигался. Я перепугался, что он мертвый, но он пошевелился: значит, не мертвый. Вот только цепь-то все еще не на Зимояре. Она валялась на полу, далеко от него. Панова Мандельштам подбежала к панову Мандельштаму и склонилась над ним. А Мирьем подбежала к Зимояру, встала напротив него, да как грянет свою корону об пол! И как крикнет:

— Не смей их трогать! Иначе я с тобой не пойду! Я лучше умру! Клянусь!

Зимояр замахнулся на панова Мандельштама, но, услышав эти слова, остановился. Без большой охоты остановился и от этого рассвирепел.

— Мне до этого как до летнего дождя! — рявкнул он на Мирьем. — Он приступил ко мне с цепью, дабы сковать меня! Разве мне не надлежит воздать ему?!

— Ты сам первый начал! — заорала на него Мирьем. — Ты пришел и меня похитил!

Зимояр все еще злился, но через миг он что-то проворчал и опустил руку.

— Ну что ж, прекрасно! — огрызнулся он. Вроде как ему это все не по нраву, но так и быть, не станет он возиться и убивать панова Мандельштама. Он протянул Мирьем руку. — Идем же! Час уже поздний, время твое вышло. Отныне я не намерен сопровождать тебя, чтобы сносить подобные оскорбления. Эти слабые ручонки еще силятся отнять тебя у меня!

Свободной рукой он махнул в сторону двери, и она отворилась. И за дверью оказался вовсе не двор, а тот самый лес, где мы танцевали, только без звезд. Небо затянуло серым. У дверей поджидали сани, запряженные чудищами.

Мирьем не хотела идти с ним. Я бы тоже не хотел, понятно. Поэтому я ее жалел и все-таки думал, что пусть она уйдет. Пусть бы она взяла своего Зимояра за руку, и тогда он заберет только ее и больше не вернется. Чернобог зачах в камине, Зимояр отправится восвояси, и, получается, все мы спасены. Панов Мандельштам и панова Мандельштам не умрут. Ну пускай же, пускай Мирьем уйдет с Зимояром!

Она смотрела на отца с матерью. Я видел, как она смотрит, и мне легчало и легчало. Потому что она вот-вот уйдет, это было ясно. Жалко ее, потому что она плачет. Окажись я на ее месте, каково бы мне пришлось? Если бы панова Мандельштам была мне матерью и мне пришлось бы бросить ее и идти с Зимояром? И от этих мыслей в животе у меня все сводило. Но я все-таки втихомолку радовался. И боялся, что Мирьем передумает. Она не передумала. Только поглядела на родителей в последний раз и повернулась к Зимояру. И со слезами на глазах шагнула к нему.

— Нет! — закричала панова Мандельштам. Она уже не держала Мирьем за руку, она держала на коленях голову панова Мандельштама. Она протянула руку и позвала: — Мирьем! Мирьем!

Зимояр сердито фыркнул.

— Нелепое дерзание! — прошипел он Панове Мандельштам. — Вы стремитесь замкнуть ее узы! Этой ночью я одержал победу, и иссушитель повержен! Отныне я затворяю белую дорогу на годы жизни смертного, пока не умрут все, кто знал имя моей госпожи. Не останется вам даже обрывков воспоминаний, дабы неповадно вам было залучать ее к себе.

И он опять потянулся, схватил Мирьем за руку и потащил ее к двери. Я обрадовался, что наконец они уходят, и даже позабыл бояться и не смотреть. И не заметил, что делает Ванда. Зато потом я увидел, что она набрасывает на Зимояра цепь.

Он уже один раз избавился от цепи у меня на глазах. И сейчас он почти проделал то же самое. Он изогнулся, чтобы скинуть цепь, но в этот раз Мирьем взяла и шлепнулась на пол. А он же за руку ее держал — и оттого споткнулся немного. Ванда тут же этим воспользовалась: быстро сдернула цепь пониже и обвила ею Зимояра. Поэтому, когда он выпрямился, оказалось, что он опутан цепью. Тут он разозлился не на шутку, лицо аж налилось белым светом. Руку Мирьем он так и не выпустил, но другой рукой ухватился за цепь и дернул со всей силы.

Ванда чуть не свалилась, но тут подоспел Сергей. Он подскочил к ней и тоже схватился за цепь. Сергей держал один конец, Ванда другой, оба уперлись ногами в пол, как будто пень корчевали. Только этот пень вовсю оттягивал цепь на себя и, похоже, был посильнее своих корчевателей. Я так и обмирал от страха, просто себя не помнил, но подумал, что это же как в том танце, и выкарабкался из-под стола, и побежал, и вцепился в узел на переднике Ванды и в Сергеев потрепанный веревочный поясок. И мы втроем замкнули круг.

Когда я все это сделал, Зимояр издал надрывный треск — как речной лед на исходе зимы. У меня от этого треска даже уши заболели — до того он получился страшный. Но я все равно держался за Ванду и Сергея, и тогда Зимояр перестал трещать. Он топнул ногой и свирепо гаркнул Ванде:

— Ну что же, ты замкнула меня в узы! Освободи меня и проси чего пожелаешь!

Мы все стояли рядом, и Ванда сказала:

— Отпусти Мирьем и уходи!

Мирьем все сидела на полу, пыталась вырвать свою руку, но король не отпускал.

Зимояр так весь и засверкал на Ванду: