Зимнее серебро

Я провела ночь перед зеркалом, устроив себе постель из мехов, чтобы при первой опасности схватить их и юркнуть сквозь стекло. Спала я беспокойно, то и дело поднимая голову и прислушиваясь. Но за ночь никто не появился. Наконец небо посветлело, и зазвонили утренние колокола. Я встала, отодвинула кресло от дверной ручки и забарабанила в дверь. Мне открыли полусонные зевающие стражники — не те двое, что сопровождали меня сюда вчера вечером. Интересно, что сталось со вчерашней стражей, подумала я. Наверняка ничего хорошего, коль скоро Мирнатиус решил, что я их подкупила.

— Я должна попасть на утреннюю молитву, — объявила я новым стражникам, стараясь, чтобы «я должна» прозвучало как можно повелительнее. — Покажете мне дорогу? Я не знаю дворца.

Пыл огненного демона будил во мне ответный молитвенный пыл. Дома я не отличалась особой набожностью, но стражники об этом не знали. Они отвели меня в небольшую часовню, где я потупила взгляд, преклонила колени и зашевелила губами, шепча молитву. В часовне был только священник да еще несколько старух из герцогского дворца: они косились на меня с одобрением. Их одобрение может потом сослужить мне хорошую службу. Сквозь деревянные стены веяло холодом, слишком сильным для этого времени года, однако я не возражала. Это ведь напоминало о зимнем царстве по ту сторону зеркала, о моем убежище. Холод спасал меня от огня.

Рядом со мной, в нише, стояла статуя святой Софии в цепях. Ее взор был обращен к небесам. За проповедь языческий царь заковал Софию в цепи и отсек ей голову. Но святая, проиграв сражение, выиграла войну: теперь ее оковы хранились как священная реликвия в Корони; их выносили на коронациях и по другим торжественным случаям. С их помощью удалось поймать прежнюю царицу, мать Мирнатиуса, когда та пыталась ворожбой извести своего пасынка. Цепи святой Софии крепко сковали ведьму — царицу сожгли на костре, и ей не помог даже ее демон.

Значит, у Мирнатиуса есть серьезный резон не прибегать к своей силе прилюдно. Поэтому он не набросился на меня посреди ужина, поэтому не дотронулся до меня в санях. А еще ему неловко объяснять всем и каждому, что я сбежала. Это придавало мне немного храбрости, хотя храбриться, по большому счету, было не от чего. Мирнатиуса можно, наверное, кое-как сдерживать, однако его власть надо мною пугающе велика: он мой муж, он царь, и он колдун с огненным демоном в подручных, и этот демон жаждет заполучить меня. А у меня никакой власти нет и в помине. Я могу лишь сбежать в ледяной мир и встретить там чуть менее страшную смерть.

Однако весь день в часовне не просидишь. Служба закончилась. Мне пришлось подняться с колен и последовать за старухами обратно во дворец. Мы вошли в обеденный зал. Там Мирнатиус как раз допытывался у жены герцога, не видела ли она его возлюбленную супругу — точно понятия не имея, куда я запропастилась. При этом он так сверлил взглядом хозяйку, будто хотел что-то вколотить ей в голову.

Вокруг меня суетливо гомонили женщины, слуги накрывали на стол к завтраку, и сам Азуолас вошел в зал. С ними со всеми мне было как-то спокойнее. Громко, через весь зал, я окликнула Мирнатиуса:

— Я ходила к утренней молитве, мой государь.

Он так и подскочил на месте. Обернулся и вперился в меня, словно воочию увидел призрака или своего демона.

— Куда ты подевалась ночью?! — выпалил он, позабыв, что кругом полно народу.

По крайней мере, он не призвал своего демона, а тот не вцепился в меня мертвой хваткой и не уволок, вопящую о помощи, прочь.

— Я дивно спала после вашего ухода, мой государь, — смиренно отозвалась я. — Надеюсь, и вы тоже.

Он смотрел на меня и на стражников, а те лишь одобрительно посмеиватись и явно ни о чем не подозревали. Все вокруг прятали понимающие улыбки: ох уж эти молодые! Мой супруг обвел взглядом зал, и когда он снова обратился ко мне, в его глазах читалось недоверие. Разгром, учиненный в моей спальне, коснулся и моего приданого: сундук был разломан, платья изорваны. Но колдовство возродило их — и сейчас Мирнатиус смотрел на мою кружевную накидку с искусно выполненными витиеватыми узорами и узнавал в них плод своего чародейства. Царь определенно не знал, что и подумать.

Я собралась с духом и двинулась навстречу своему супругу. Когда я взяла его под руку, он закаменел и слегка отшатнулся, но я сделала вид, что не заметила.

— Умираю от голода, — заявила я. — Быть может, уже пора прервать наше воздержание?

Я ничуть не преувеличивала. Мирнатиус не дал мне толком попробовать свадебный ужин, а холод пробудил во мне аппетит. Усевшись за стол, я принялась уминать еду за двоих, в то время как мой супруг едва притронулся к пище. Время от времени он, прищурившись, поглядывал в мою сторону, как бы желая удостовериться, что я не исчезла.

— Мне пришло в голову, дорогая, что я, ведомый неутолимой страстью, чересчур поспешно увлек тебя из отчего дома, — наконец сказал Мирнатиус. — Ты, должно быть, тоскуешь по кому-нибудь из своих домашних.

Не глядя на него, я звонко произнесла: