Зимнее солнце

— Ты используешь эмоции, это детская стратегия. Я не собираюсь на нее поддаваться, — спокойно указал Матвей. — Я тебе это просто не рекомендую. Форсов наверняка запретит.

— При чем тут Форсов? Он-то откуда узнает?

— От меня.

— Ты реально собрался ябедничать? — хмыкнул Гарик.

— И снова детское поведение. Найдите себе другое развлечение, оба. Я серьезно, Таиса. Если ты это сделаешь, о положении его ученицы можешь забыть.

— Блин, какой же ты нудный… Ладно!

Ее «ладно» Матвея не убедило, он был совсем не уверен, что она действительно поступит правильно. Однако пока никаких других гарантий он получить от нее не мог.

После обеда они разошлись. Гарик выразил желание съездить к Охотничьей Усадьбе. Сопровождать его никто не захотел, Таиса ушла к себе, Матвей же прикидывал, не нанести ли очередной визит Нине Любимовой. В ней он до конца не разобрался, хотя и не считал, что упустил так уж много…

А потом он заметил кое-что любопытное: возле дома Григория Серенко был расчищен снег, над трубой вился легкий дымок. Вроде как нормальное явление зимой, вот только недавно ничего подобного не было. Серенко задержали, и Матвей не знал толком, когда его должны были отпустить. Он и не интересовался этим вопросом, Серенко он считал отработанной частью истории, тем, в ком они уже разобрались, кто не был по-настоящему важен…

Однако в рамках того образа, который они с ним связали, Серенко должен был прискакать к ним в первый же день после освобождения и обвинить в том, что они его подставили. Не выселить их, для этого он был слишком труслив, однако громко выразить свое недовольство.

Но он не пришел, он закрылся у себя, и непонятно, когда он вообще вернулся в Змеегорье, сколько времени он был рядом, пока они его не замечали. Объяснений этому могло быть несколько: он оказался даже более трусливым, чем предполагал Матвей, а потому безобидным. Или его проблемы с полицией еще не закончились. Или он банально заболел…

А может, это в его психологическом портрете они ошиблись с самого начала.

* * *

Гарик хотел наблюдать за этим шоу лично, вот и отправился туда. По-хорошему, обыск в Охотничьей Усадьбе должны были провести сразу после того, как обнаружили труп. Однако у курорта нашлись влиятельные покровители, которые серьезно усложнили полиции жизнь.

Но и полиция на сей раз решила не мямлить в уголке. Задержать всех без исключения не могли, однако следователь сразу же намекнул, что любого, кто спешно покинет Усадьбу, будут рассматривать как подозреваемого по умолчанию.

Угроза подействовала: клиенты грозили кулаками из-за забора, но не дергались. Гарику было любопытно, какое количество чистящих средств пролилось в доме четверки подозреваемых в эти дни. Впрочем, неожиданно проснувшаяся любовь к чистоте им вряд ли поможет. Если они не научились правильно замывать кровь до сих пор, то уже и не научатся. Малолетки, при всем своем уме, были небрежны. Еще одно расхождение с профилем убийцы, устроившего охоту в этих лесах.

Когда была доказана связь между Евгением Третьякевичем и Евой Сон, всех четверых решено было задержать. Вот на это и приехал смотреть Гарик. Он опасался, что его любопытство неправильно поймут, что это будет выглядеть странно… Как оказалось, напрасно. Вдоль обочины — вопреки всем правилам — было припарковано с десяток машин. Работники заправки и жители ближайших деревень не отказали себе в удовольствии понаблюдать за тем, как внушительный полицейский конвой кого-то вывозит из «той самой» Охотничьей Усадьбы. Многих водителей наверняка за такое ожидал штраф, но они рассудили, что за развлечение можно и заплатить.

Гарик же нарываться не собирался. Он припарковался на небольшой, плохо расчищенной площадке для отдыха в лесу, расположенной на значительном расстоянии от курорта. Невооруженным глазом оттуда можно было рассмотреть разве что силуэты людей и машин, ну так кто говорил о невооруженном глазе? С собой Гарик привез военный бинокль, который с легкостью решил проблему расстояния.

Кульминации шоу ему пришлось ожидать недолго, подозреваемых как раз выводили.

Евгений Третьякевич был взбешен и не собирался скрывать этого. Вряд ли он до конца осознавал, какие неприятности его ждут за то, что он сделал. Нет, куда больше его злило то, что кто-то имел наглость его подставить. Он что-то вопил, порой вырывался, и, судя по лицам конвоиров, изрядно их достал. Все-таки он не мог быть тем самым убийцей, никак, слишком импульсивен… возможно, таким и останется. А без него, лидера, рушилась вся схема.

Сергей Чернецов вел себя гораздо спокойней. Он не заблуждался насчет своего будущего, просто не видел смысла размениваться на тех, кто увозил его сейчас. Он прекрасно знал, что не они будут определять его судьбу. Вот его можно было заподозрить в охоте… И все равно это не он. У него не получилось бы надолго оставлять коттедж, Третьякевич, с его маниакальной тягой к контролю, потребовал бы полного отчета. Да и потом, Чернецов в первую очередь душитель. Насильник. Ему не нужно такое количество крови и жестокости, не его стиль.