Зимняя корона

– Нет. Я в состоянии говорить от своего имени. – Генрих попытался взять себя в руки. – При дворе пусть все идет обычным порядком. Отслужим мессу, помолимся за душу моего сына, а потом вернемся к делам живых. Я не намерен устраивать представление из своего горя и другим не позволю устраивать его для меня. Это понятно?

Амлен нахмурился:

– Не вполне, но раз ты так хочешь, так тому и быть. Мне очень жаль. Он был славный мальчуган.

– Да, – сухо проговорил Генрих. – А теперь я должен нарожать новых сыновей, чтобы обеспечить будущее династии.

Он выбрал такой способ справиться с несчастьем: отбросить эмоции, заняться практическими делами, пока не покроешься твердым панцирем, который уже ничто не сможет пробить.

– Ты напишешь Алиеноре? Она, наверное, безутешна.

Генрих плотнее сжал губы, но потом ответил:

– Мы скоро увидимся. Не хочу доверять чувства писарю и изливать печаль на пергамент.

Глава 6

Бек-Эллуэн, Руан, лето 1156 года

Мать Генриха, императрица Матильда, баюкала на руках свою запеленутую тезку. От легкой улыбки морщины вокруг ее рта обозначились отчетливее. Она уже поприветствовала своего четырнадцатимесячного внука, но пришлось быстро передать его няне, чтобы поменять мокрые пеленки.

– У меня никогда не было дочерей, – сказала Матильда Алиеноре. – Может, и к лучшему, потому что, как бы мы ни старались, миром правят мужчины и им не приходится преодолевать те трудности, с которыми сталкиваемся мы, женщины.

– Да, – согласилась Алиенора, – так устроена жизнь.

Два дня назад она прошла обряд воцерковления после родов. Минуло почти семь недель с тех пор, как не стало Вилла. Неизбывное горе не ослабевало, но она научилась жить с ним миг за мигом, час за часом, день за днем. Каждая секунда отдаляла ее от роковой минуты, но и от того времени, когда сын был жив, и она цеплялась за образ, оставшийся в памяти, и рисовала его в воображении снова и снова каждый день, зная, что он постепенно будет таять, пока не станет только тенью в ее душе.

Императрица встретила невестку нежными объятиями и прослезилась, а ведь эта женщина никогда в жизни не плакала. Алиенора опасалась, что мать Генриха будет винить ее в кончине Вилла, но Матильда отнеслась к ней с большим сочувствием и проявила озабоченность ее здоровьем.

– Ты выглядишь усталой, – сказала она. – Не стоило путешествовать так скоро после родов и столь тяжкой утраты.

Алиенора потрясла головой:

– В Англии я бы только мучилась от невозможности что-либо изменить. – Она покусала губу. – Мне надо поговорить с Генрихом, а он должен познакомиться со своей дочерью.

Алиенора до ужаса страшилась встречи с мужем. Не только потому, что предстояло говорить о смерти сына. Неизвестно, как отнесется Генрих к рождению малютки, ведь это девочка, а не мальчик, который хотя бы отчасти заменил бы утраченного ребенка. Не исключено, что теперь, после обряда воцерковления, ей удастся быстро забеременеть, а если она снова родит сына, может быть, Генрих простит ее. Вот только сама себя она вряд ли когда-нибудь простит.

– Побудь здесь хотя бы до конца недели. – Императрица свободной рукой похлопала Алиенору по колену.

– Как скажете, госпожа.

– Вот и хорошо. – Она покачала ребенка на руках. – Ты правильно сделала, что похоронила Вилла в Редингском аббатстве, рядом с моим отцом. Он был великим королем. И его внук тоже стал бы великим, если бы остался жив.

– Я сделала все, что могла. – Горькие слезы обожгли глаза Алиеноры. – Но этого оказалось недостаточно.

Императрица взглянула на нее пронзительно, но не злобно:

– То же самое я говорила себе, покидая Англию. Я положила девять лет, чтобы завоевать трон, принадлежавший мне по праву. Бывали времена, когда я думала, что погибну или буду окончательно разбита. Каким бы сильным ни было твое горе, ты должна снести удар судьбы и продолжать жить. Это твоя обязанность.

– Да, матушка, я знаю. – Алиенора попыталась сдержать досаду.

Матильда желала ей добра, и совет ее был дельный, но все же она не могла представить, что чувствует мать, потерявшая ребенка. Пожилая матрона снисходительно наставляла молодую, учила уму-разуму, совсем упуская из виду, что молодая-то прошла сквозь огонь, воду и медные трубы.

– Я напишу Генриху и попрошу его быть с тобой помягче.

– Благодарю вас, матушка, но ваше… заступничество мне вовсе не требуется. – Алиенора чуть было не сказала «вмешательство», но вовремя спохватилась. – Я могу постоять за себя.

Императрица поджала губы, как будто хотела что-то возразить, но передумала и тоже сменила тон.

– Я знаю, дорогая, – вымолвила она. – Только тщательно продумай все, что скажешь. Мой сын похож на своего деда. Он ожидает, что все будут беспрекословно исполнять его волю. Но он много унаследовал и от отца, а потому никогда не считается с нуждами других людей. Не позволяй ему ущемлять твои интересы, тем более что ты еще не вполне оправилась от потрясений.

Алиенора склонила голову: