Зимняя луна (Ад в наследство)

Она почувствовала, как мучительный спазм рыдания поднимается в ней, и постаралась загнать его обратно, не осмеливаясь предоставить ему голос перед Тоби.

– Это не так плохо, в ногу, – Тоби говорил спокойно, но его нижняя губа дрожала. – Что с преступником?

– Он мертв.

– Папа прикончил его?

– Да, он его прикончил.

– Хорошо, – сказал Тоби.

– Папа сделал все так, как было нужно, и теперь мы тоже должны сделать, как нужно, мы должны быть сильными. Хорошо?

– Да.

Он был столь мал. Это нечестно, взваливать такой груз на маленького мальчика.

– Папе нужно знать, что мы в порядке, что мы сильные, тогда ему не надо будет беспокоиться за нас, и он сможет сосредоточиться на своем выздоровлении.

– Конечно.

– Какой ты у меня замечательный мальчик. – Она взяла его за руку. – Я и вправду горжусь тобой, ты знаешь это?

Внезапно застеснявшись, Тоби уставился в пол. – Ну… Я… Я горжусь папой.

– Ты и должен гордиться им, Тоби. Твой папа герой.

Он кивнул, но не смог ничего сказать. Лицо сморщилось, когда он попытался сдержать слезы.

– Тебе будет хорошо с Мэ.

– Да.

– Я вернусь скоро, как только смогу.

– Когда?

– Как только смогу.

Он спрыгнул с кресла к ней, так быстро и с такой силой, что почти столкнул ее со скамейки. Она крепко обняла его. Тоби дрожал, как будто от лихорадки, хотя эта стадия болезни прошла уже два дня назад. Хитер зажмурила глаза и прикусила язык почти до крови: надо быть сильной, быть сильной, даже если, черт возьми, никто никогда раньше не должен был быть таким сильным.

– Пора идти, – сказала она тихо.

Тоби отступил.

Она улыбнулась, пригладила его взъерошенные волосы.

Он устроился в кресле и снова положил ноги на скамеечку. Она обернула его одеялами, затем снова повысила звук телевизора.

Элмер Фудд пытался прикончить Багз Банни. Трахтарарах. Бум-бум, бэнг-бэнг, ду-ду-ду, тук, звяк, ууу-хаа, снова и снова по вечному кругу.

На кухне Хитер обняла Мэ Хонг и прошептала: – Не позволяй ему смотреть какой-нибудь обычный канал, где бывают выпуски новостей.

Мэ кивнула:

– Если он устанет от мультфильмов, мы с ним во что-нибудь поиграем.

– Эти ублюдки на телевидении всегда показывают насилие, повышают себе рейтинг. Я не хочу, чтобы он видел кровь своего отца на земле.

* * *

Гроза смыла все цвета дня. Небо было обуглено, как сгоревшие руины, и даже с расстояния одного квартала пальмы казались черными. Принесенный ветром дождь, серый, как железные гвозди, долбил по всей поверхности, и сточные канавы переполнились грязной водой.

Луи Сильвермен был в форме и вел машину отдела, поэтому пользовался мигалкой и сиреной, чтобы расчистить дорогу впереди них, держась вне основной автострады.

Сидя рядом с Луи, зажав руки между колен, опустив плечи и дрожа, Хитер сказала:

– Ну, теперь мы одни. Тоби не услышит, поэтому говори мне все прямо.

– Дело плохо. Левая нога, нижняя правая часть брюшной полости, верхняя правая часть груди. У подонка был «мини-узи», девятимиллиметровое оружие, так что пули нелегкие. Джек был без сознания, когда мы приехали, фельдшеры не могли привести его в чувство.

– И Лютер мертв?

– Да.

– Лютер всегда казался…

– Похожим на скалу.

– Да. Всегда был таким. Как гора.

Они проехали квартал в молчании.

Затем она спросила:

– Сколько еще убито?

– Трое. Владелец станции, механик и человек при бензоколонке. Но благодаря Джеку, жена владельца, миссис Аркадян, жива.

Они еще находились в миле или около того от больницы, когда «понтиак» впереди отказался уступить им дорогу. У него были слишком большие колеса, завышенный капот и воздухозаборники спереди и сзади. Луи подождал разрыва во встречном движении и затем пересек сплошную желтую линию, чтобы объехать машину. Когда они проезжали мимо нее, Хитер увидела четырех злобных молодых людей внутри; волосы зачесаны назад и там завязаны, как у современных гангстеров, лица ожесточены враждебностью и недоверием.

– Джек вытянет, Хитер.

Мокрые черные улицы поблескивали извивающимися пятнами морозного света, отражениями фар машин из встречного потока.

– Он стойкий, – сказал Луи.

– Мы все такие, – добавила она.

* * *

Джек все еще был в операционной главной Вестсайдской больницы, когда в четверть одиннадцатого приехала Хитер. Женщина за справочным столом подсказала имя хирурга – доктор Эмиль Прокнов – и предположила, что ждать в комнате для посетителей, рядом с реанимационным отделением, будет гораздо удобней, чем в основном вестибюле.

Теория воздействия цвета на психику вовсю использовалась в холле. Стены были лимонно-желтые, а обитые винилом сиденья и спинки стульев из серых стальных трубок – ярко оранжевыми, как будто вся напряженность тревоги, страха и горя могла быть, как в театре, расслаблена подходящими веселыми декорациями.