Зимняя мантия

Уолтеф потянул за шнурки сорочки и развязал ворот. Тогда она почувствовала его прикосновение голой кожей. Его дыхание изменилось, вместо ровного и спокойного стало хриплым и прерывистым. Он уже целовал ее губы, шею, грудь. Джудит отвечала на его поцелуи, обняла его за шею и прижалась к нему. До сих пор он держал нижнюю часть своего тела на расстоянии от нее, но теперь он притянул ее к себе, и она почувствовала силу его тела и твердую плоть его фаллоса. Раньше и представить его в своем теле было немыслимо, но теперь она была опьянена вином и ласками. Он продолжал целовать ее, ласкать ее бедра, ноги, постепенно возбуждая ее. Он точно знал, где нужно ее коснуться, и она начала извиваться и стонать.

Уолтеф сел и снял с себя рубашку. В мутном свете свечи его волосы казались одного цвета с пламенем, а поросль на груди была похожа на золотую проволоку. Плоский живот, крепкие мускулы. Одеяло прикрывало нижнюю половину его тела, и Джудит не знала, рада она этому или огорчена.

– Твоя сорочка, – хрипло сказал он. – Сними ее…

– Я…

– Она будет нам мешать. – Он приподнял ее и стянул сорочку через голову. От ночного холода тело ее сразу покрылось мурашками. Он запустил руки в ее длинные распущенные волосы и наблюдал, как они волнами падают ей на грудь. Он погладил ее плечи, сжал груди ладонями и тихо застонал.

Опустив ее на постель, он снова начал ее ласкать, пока Джудит не начала задыхаться.

Он развел ее бедра и начал настойчиво тереться о них, сопровождая поцелуи движениями языка в такт движениям бедер. Джудит сжала кулаки, она бы и губу закусила, но он ее целовал. Странное ощущение в паху, которое все усиливалось с каждым движением его пальцев и бедер, захватывало ее. Она приподнялась ему навстречу, хотела закричать и попросить его перестать, чтобы перевести дыхание, но в то же время желала, чтобы он продолжал. Он все приближался и приближался. Она была на грани познания чего-то захватывающего, грозившего поглотить ее целиком. Он обхватил ее ягодицы, и она почувствовала толчок – один, потом другой. На третий раз он проник в нее. Она почувствовала резкую боль, но одновременно и острое наслаждение. Он крепко прижал к ней свои бедра, проникая все глубже и глубже. Каждый его толчок сопровождал стон Джудит. Ей все еще было больно, но наслаждение пересиливало. Он начал двигаться быстрее, она помогала ему, они слились в одно целое. Она стонала и всхлипывала.

– Пожалуйста… – прошептала она, не зная, о чем попросить – остановиться или продолжать.

Не нарушая ритма, он просунул руку между ними и погладил ее. Это ввергло ее в первый в ее жизни оргазм. Она выгнулась, вцепилась в него ногтями, сжала зубы. Потом, ничего не соображая, откинула голову и закричала. За ее криком последовал рев Уолтефа, и он всей тяжестью рухнул на нее. Там, где их тела соприкасались, она ощущала пульсацию, напоминающую сердцебиение, – сначала сильную и четкую, но постепенно затихающую.

Тишину нарушали только звуки их дыхания. Джудит попыталась выбраться из-под навалившегося на нее тела. Ее ноги были раскинуты, и она чувствовала жжение между ногами.

Уолтеф медленно сдвинулся в сторону, потом прижал ее к себе и отвел с лица спутавшиеся волосы.

– Я тебя люблю, – прошептал он. – Прости, если было больно. Потом станет лучше.

Джудит спрятала лицо у него на груди.

– Мы должны благодарить судьбу за то, что приносит нам радость, – сказал Уолтеф. Он поцеловал ее, она ответила, но уже несколько сдержанно. Ей требовалось время, чтобы привыкнуть и прийти в себя. Она бедром чувствовала его эрекцию, хотя всего мгновение назад его член был мягким. Сибилла рассказывала ей о мужчинах и женщинах, которые утоляли свою похоть с вечера до утра. Она надеялась, что Уолтеф не такой.

– Скажи правду, я доставил тебе удовольствие?

Она расслышала в его голосе надежду и закусила губу.

– Да, мне было приятно, – прошептала она. – Я даже и думать не могла, что будет именно так. Теперь я понимаю, почему так часто не обращают внимания на призывы священников к безбрачию.

Уолтеф фыркнул.

– Больше половины деревенских священников в Англии имеют жен и детей. Церковь только совсем недавно заняла иную позицию. Я понимаю, что сладострастие может отвлекать монахов и монахинь, но обычный священник должен жить так же, как живет его паства.

Он зевнул.

– Я рад, что ты получила столько же удовольствия от выполнения своих обязанностей, сколько и я.

Через несколько секунд он уже спал. Джудит высвободилась из его объятий и осторожно откинула одеяло. С внутренней стороны на ее бедрах виднелись пятна кроки, простыня тоже была испачкана – доказательство ее девственности. Она снова натянула одеяло, легла на бок так, чтобы не касаться мужа, и заснула.

Утром он снова овладел ею, еще раз вознеся ее на вершину наслаждения. Он сказал, что любит ее, что в ней вся его жизнь, и подарил ей золотую брошь и украшения с драгоценными камнями, чтобы вплетать в косы.

Окровавленную простыню продемонстрировали в зале перед всем двором как доказательство ее невинности и успешной брачной ночи.