Зимняя ночь

Стоит мне попросить этого друга, он живого человека представит в справке мертвецом.

Рахман говорил с большим жаром и даже вспотел. Он достал платок, вытер лоб, шею. Затем поднял рюмку.

- Выпьем, Дилефруз-ханум, за наше будущее! За наше общее счастье.

- Будь здоров.

- Будь здорова, душа моя.

Чокнулись. Выпили. Дйлефруз сморщилась. Рахман быстро отрезал кусочек яблока и протянул ей.

Воспользовавшись паузой, Дйлефруз встала из-за стола, подошла к окну и открыла крышку старого патефона.

- А как ты относишься к музыке?

- К. музыке, говоришь? Очень люблю наши старинные песни. И еще мне нравится мугамат*.

______________ * Мугамат - восточные мелодии (часто импровизации).

Дилефруз смахнула с пластинки пыль, завела патефон. Комната огласилась песней.

Из-за черной занавески на окне в комнату врывался свежий ночной ветерок. Абажур медленно раскачивался из стороны в сторону. По стенам плыли причудливые тени.

Рахман чувствовал себя непринужденно, как дома. Кажется и песня пришлась ему по душе. Расхаживая по комнате, он потряхивал плечами в такт музыке и мурлыкал себе под нос.

Вино - это только причина. Чтоб с нею часочек побыть.

Рахман подошел к окну, раскинул в стороны рута, потянулся.

- Дилефруз-ханум.

Женщина подумала, что Рахман хочет обнять ее и отпрянула назад.

- Рахман!...

Она посмотрела на него осоловелыми глазами и как-то странно засмеялась.

В один миг хмелъ вылетел из roловы Рахмана. Он сел на край кровати.

- Дилефруз-ханум, подойди.

- Не-е-т... - Но глаза ее хитро смеялись.

Рахман встал, схватил женщину за талию и притянул к себе...

Под тюфяком что-то хрустнуло. Это была фотография покойного мужа Дилефруз.

В ДОМЕ ПОЯВЛЯЕТСЯ МАЧЕХА

Дилефруз переехала к Рахману. Приходилось торопиться: женщина была беременна.

В первое время мачеха обращалась с Адилем ласково, готовила ему вкусные блюда, стирала его рубашки - словом, ухаживала, как за родным сыном. В доме то и дело слышалось: "Адиль-джан, ты устал? Я постелю ляг, отдохни", "Обед стынет, поешь, Адиль-джан", "Не задерживайся в школе. Адиль-джан. Я волнуюсь..."

С самого начала Адиль уловил в отношении мачехи к себе какую-то фальшь, неискренность. Он видел в ней чужую женщину, стремящуюся сыграть роль его матери - Наргиз.

Рахман все понимал и, как мог, старался отвлечь сына от этих мыслей. Он часто вмешивался в разговор Дилефруз с Адилем, пытаясь придать беседе искренность и задушевность.

После школы Адиль уходил куда-нибудь с товарищами и возвращался домой только к вечеру, вынуждаемый голодом. Плов с шафраном, мастерски приготовленный Дилефруз, жирный бозбаш, пельмени с чесноком и уксусом потеряли для него первоначальную прелесть. За столом он чувствовал себя неловко, как в гостях.

"Эх, была бы жива мама! - часто думал Адиль. - С ней хоть до конца жизни ел бы черствый хлеб!"

Все в этом доме стало казаться мальчику чужим. Но, боясь обидеть отца, он не говорил ему ни слова, ничем не выражал своего недовольства.

Еще в тот день, когда Дилефруз впервые появилась в доме с красной черепичной крышей, Рахман сказал сыну:

- Очень прошу тебя, Адиль. Ради меня. Слушайся Дилефруз-ханум. Не груби ей. Как говорится, попала вода в стакан - стала питьевой. Без женщины наш дом пропадет.

Мачеха с самого начала не понравилась Адилю. Мальчик смотрел, как она непринужденно, по-хозяйски расхаживает по дому, слушал ее грубый голос, и у него начинало щемить сердце.

Адиль не верил этой женщине. Какое-то внутреннее чувство подсказывало мальчику, что пройдет немного времени, Дилефруз обоснуется на новом месте, заберет весь дом в свои руки, и для него наступят черные дни. Он старался заставить себя думать иначе.

"Про мачех всегда говорят плохо. В человеке легко ошибиться. Возможно, у Дилефруз-ханум доброе сердце. Что бы там ни было, ради отца я должен ладить с этой женщиной".

Расставшись с зеленой будкой, Дилефруз стала настоящей домашней барынькой. Она неделями не показывалась на улицу, с утра до вечера прибирала комнаты, галерею, переставляла мебель - словом, все делала по своему вкусу. Адиль с грустью наблюдал, как в доме меняется порядок, установленный покойной матерью. Он пытался возражать, но это ни к чему не привело.

"Так красивей, Адиль-джан. Комната более нарядная - говорила мачеха. Да и зачем ты вмешиваешься, детка? В домашних делах женщины лучше разбираются".

В каждом деле Рахман искал выгоду, наживу. Женитьба не переделала его. Вскоре после свадьбы он продал комнату Дилефруз в крепости.

Сначала жена не соглашалась: "Комната досталась нам с сестрой по наследству от отца. Если мы продадим ее, половину выручки придется отослать сестре, а то обидится".

Дилефруз хитрила. Просто она хотела прочнее обосноваться на новом месте.

На деньги от реализации "наследства" Дилефруз купила демисезонное пальто, замшевые туфли и несколько шелковых платьев. Две тысячи она припрятала, заявив: "Хоть это пошлю сестре".