Зимняя роза

Глядя на нее, сильную, изящную, полную дьявольской решимости достичь вершины, Шейми вспомнил вопрос, который Уилла задала ему тогда, в палатке, в самом начале их пути к Килиманджаро. Она спрашивала о том, какие качества присущи великому альпинисту. Она и сама ошиблась. Великим альпиниста делали не навыки, не бесстрашие, не сила и даже не самонадеянность. Тоска. Глубокая, неутихающая тоска по тому, что всегда близко, но недостижимо. И сейчас Шейми видел в ней эту тоску, это величие. Он знал: Уилла ни за что не остановится.

Через пару минут она перегнулась через уступ и улыбнулась ему.

– Я на седловине! – весело крикнула она. – В обществе симпатичного громадного валуна. Он надежно удержит страховку. Лови!

Еще через несколько минут веревка, висевшая у нее на плече, полетела к нему. Шейми поймал веревку, обвязался и закрепил беседочным узлом. Он начал подниматься на ледник, с огорчением замечая красные пятна на веревке. Кровотечение, которое донимало Уиллу, еще усилилось. Им нельзя задерживаться. Страховочная веревка оказалась настоящим подарком. Цепляясь за нее и упираясь в лед кошками, Шейми за считаные минуты поднялся в седловину.

– Вот он! – сказала Уилла, указывая на юг. – Пик Олден-Финнегана!

– Внушительное зрелище, – возбужденно отозвался Шейми. – Если уж на то пошло, это пик Финнегана-Олден.

Уилла засмеялась:

– Нужно будет повоевать со снежной пылью и с несколькими торчащими скалами. Все остальное надежно скрыто подо льдом. Нам и напрягаться не понадобится. Пошли.

Дорога к вершине была короткой и прямой. Спустя полчаса они находились в нескольких шагах от нее. Шейми шел впереди. За три ярда до вершины он остановился, взглянул на Уиллу и отошел.

– Нет, – возразила она. – Вместе.

Уилла взяла его за руку, и последние футы они прошли плечом к плечу, одновременно делая шаги к вершине. Достигнув ее, они замерли. У обоих перехватило дыхание от открывшейся панорамы. К западу поднимался Кибо, на востоке, вдали, синел океан, к северу и югу уходили холмы и обширные равнины. Потом Шейми испустил оглушительный вопль. Уилла последовала его примеру. И вдруг оба, как дети, запрыгали по снегу, крича и смеясь, обалдевшие от адреналина, утомления и нехватки кислорода. Уилла обняла его. Шейми притянул ее к себе, уткнулся ей в шею и вдруг без всяких раздумий, спонтанно поцеловал. Он почувствовал вкус ее губ и крови на них. Уилла тоже обняла Шейми за шею и поцеловала его.

Шейми чуть отстранился и посмотрел на ее прекрасное измученное лицо. Потом, сжав его в ладонях, целовал ее губы. Снова и снова… пока чувство вины и отчаяние не пробили брешь в безоблачном, но таком коротком счастье.

– Боже мой, я не должен был этого делать! Я не имел права тебя целовать. Какой же я дурень! Прости меня, пожалуйста.

Сияющее лицо Уиллы помрачнело.

– Простить? Почему?

Шейми показалось, что она не поняла его слов.

– Из-за Джорджа, – выдавил он.

– Шейми, я тебя не понимаю, – с тревогой призналась Уилла. – Между тобой и Джорджем что-то есть?

– Между мной и Джорджем? Разумеется, нет. Зато есть между тобой и Джорджем!

– Ты думаешь, что мы с Джорджем… что мы… любовники?

– А разве нет? Я видел, как ты вела себя с ним в пабе в Кембридже. Как целовала на прощание.

– Так я и Альби целовала.

– Альби не в счет. Он твой брат.

– А Джордж мне второй брат. Поверь, я целовала его так же, как и Альби. И почему ты раньше не спросил меня про Джорджа? Или не спросил Джорджа про меня. Он бы тебе рассказал. У него нет времени на девчонок. Только на горы. Дурачок ты, Шейми. Мог бы еще в Кембридже все узнать. Что мешало?

– Думаю, слишком сильно ревновал.

– Я тебя так хотела. Я бы поцеловала тебя на крыше церкви Святого Ботольфа.

– А почему не поцеловала?

– Потому что я сделала это еще раньше, в моем саду!

– Это было больше пяти лет назад!

– Нельзя дважды брать инициативу на себя. Общество не больно-то жалует девичью смелость. К тому же я считала, что у тебя кто-то есть. За столько лет должен был кто-то появиться.

– Нет, Уиллс.

– Пока мы плыли на этом чертовом корабле, я каждую ночь тебя хотела. И потом, все ночи в «Момбаса-клубе». Хотела близости с тобой. Ты не откликался. И тогда я подумала, что у тебя есть другая девчонка.

– Нет у меня другой девчонки, Уиллс. И никогда не было. Особенно после того вечера в твоем саду. Под Орионом.

Шейми снова поцеловал Уиллу. Поцелуй был долгим, медленным, глубоким. Никогда еще Шейми не чувствовал себя таким счастливым и наполненным. Возбужденным до безумия и одновременно спокойным и удовлетворенным. Поддавшись импульсу, он взял ее за руки и сказал:

– Я люблю тебя, Уилла.

Он думал, она засмеется. Покраснеет. Отругает его. Назовет сумасшедшим. Но она лишь сказала:

– И я тебя люблю. И всегда любила. С незапамятных времен.

Она поцеловала Шейми. Они снова полюбовались панорамой. Потом поочередно делали снимки фотокамерой Шейми, которую он принес сюда в рюкзаке.