Зимняя роза

— Мадам, если бы за взгляд мне грозило повешение, то я бы скорее предельно удовлетворил свое желание и был бы повешен, предпочтя гибель льва, но не ягненка. Я крайне томлюсь по исполнению обязанностей супруга, и если я по ошибке сочту, что вы по-прежнему питаете ко мне неприязнь, или буду продолжать ждать, в то время как назначенный срок уже исчерпан, прошу вас уведомить меня об этом, и я живо откликнусь.

Эриенн почувствовала, что, когда лорд Сэкстон посмотрел на нее, его губ коснулась улыбка, и под этим пристальным взглядом краска бросилась ей в лицо. Эриенн отвернулась, вызвав легкий смех из-под маски, и Стюарт, положив свою руку на ее пальцы, с любовью пожал их.

Эриенн знала, что это сон. Она видела свои собственные темные кудри, когда с восхищением и вниманием опустилась на колени рядом с матерью, которая, по обыкновению, сидела за клавесином и играла для детей. Нереальность этой сцены заставила Эриенн очнуться, и она лежала, не шевелясь, в полной растерянности, потому что звуки клавесина по-прежнему доносились откуда-то снизу и плыли по дому, вызывая жуткое ощущение. Инструмент был расстроен, а ноты брались с такой силой и энергией, что у Эриенн по затылку поползли мурашки. Она почти физически ощущала ярость мелодии.

Прошло несколько мгновений, прежде чем она узнала музыку. Это была старинная ирландская песня, и слова больно терзали ее своей остротой, наполняя сознание неотвязчивым припевом: «Увы, любовь моя, вы терзаете меня, бросая так жестоко».

Эриенн поднялась с постели и быстро надела халат. Она не помнила, чтобы в доме где-нибудь был клавесин, однако оставалось еще так много нежилых комнат, а ей пока не удалось приоткрыть все завесы, за которыми скрывались сокровища.

Идя на звук неистовых аккордов, она оказалась в том крыле, которое еще не было оборудовано для жилья. Оказавшись в коридоре, она пошла на мягкий свет, выбивавшийся из-за полуприкрытой двери, и осторожно открыла ее настежь. На небольшом столе посреди комнаты стоял высокий канделябр, желтоватые обрубки свечей которого бросали вокруг свет, привлекший Эриенн. Мурашки вновь побежали по ее затылку. Мебель была покрыта тяжелыми пыльными чехлами, за исключением одного предмета в противоположной стороне комнаты, материя с которого была отброшена. За клавишами угадывался силуэт человека, сидевшего вполоборота к Эриенн, вид головы и плечей которого пощадили тени. Кожаный шлем и черные перчатки валялись на крышке клавесина, и Эриенн смогла рассмотреть чудовищно спутанные волосы, которые, вероятно, росли клоками между шрамами. Человек буквально бросался на инструмент и, казалось, вырывал из него звуки, изливая свое отчаяние на весь мир и, как опасалась Эриенн, на нее в частности.

Как будто по собственной воле ноги понесли Эриенн вперед, она пошла медленно, спотыкаясь, и тут внезапно музыка стихла, замерев на диссонансе, а голова мужчины дернулась. Эриенн показалось, что она увидела в его глазах полубезумную, дикую вспышку.

— Лорд Сэкстон? — затаив дыхание, вопросительно прошептала Эриенн.

— Отойдите! — хрипло и резко скомандовал он. — Не подходите ближе, иначе вы потеряете рассудок, сударыня.

Эриенн замерла, так как его тон не допускал возражений, и тут только до нее дошло, что она оставила свои туфли наверху. Каменный пол под ее стопами был холоден, и по ее телу пробиралась дрожь.

Лорд Сэкстон схватил перчатки и, натянув их, спрятал свои руки, затем схватил кожаный шлем и натянул его, поднял прилегающий к шее воротник прямо поверх шнуровки, которой крепилась маска. Широко обхватив руками крышку клавесина, он спросил:

— Вы играете?

Эриенн рассмеялась:

— Когда-то играла, милорд, но лишь несколько пьес, разумеется, далеко не так эмоционально, как удается вам.

С тяжелым вздохом он нетерпеливо махнул рукою:

— У меня лучше не получается.

— В вас слишком много ярости, — тихо произнесла Эриенн.

Лорд Сэкстон фыркнул:

— Помимо того, что вы красавица, вы еще и провидец, который насквозь пронзает меня своим взором.

Впервые Эриенн показалось, что она немножко способна понять его.

— Нет, милорд, но я познала печаль, гнев и ненависть и видела их в людях, окружавших меня. Поистине… Стюарт, — в его присутствии это имя произнести было нелегко, — я так мало знала иного в последние два года. Только мать дарила мне свою любовь, а она умерла уже много месяцев назад. Хотя вы носите маску, я могу видеть многие ваши чувства… и они пугают меня.

— Напрасно. Я не хочу делать вам больно.

Эриенн опустила глаза и чуть отвернулась, посмотрев во тьму.

— Как бы ни было обезображено ваше тело, я понимаю, что ваша душа страдает много сильнее, и поэтому мне жаль вас.

Он иронично хмыкнул:

— Прошу вас оставить свою жалость для той души, которая больше заслуживает этого, мадам. Меньше всего мне хотелось бы вашей жалости.

— Сэкстон…

— И я просил бы быть осторожнее, обращаясь ко мне, мадам. Обращение ко мне по фамилии на людях может привести к вашему преждевременному вдовству.

— Я буду осторожна, милорд.

Она прошла вперед, с любопытством осматривая комнату.

— Здесь будет концертмейстерская?