Зимняя роза

Насмешливый голос раздался из дверей кухни, и Эйвери замер от страха при виде стоявшего там человека в сапогах и коричневом костюме. У него уже началась дрожь в коленях, когда он наконец признал сына.

— Фэррелл! Черт бы тебя побрал, парень! Ты напугал меня чуть ли не до смерти! — Он подбросил и поймал кошелек. — Видал, мальчик? Я нашел способ повернуть нашу судьбу, и там, откуда появился этот кошелек, есть еще много других.

— Я слышал, отец, — все с той же усмешкой проговорил Фэррелл. — Я видел, как шериф со своими людьми пробрались через эту дверь, и я слышал… достаточно.

— Ну будет, Фэррелл, мой мальчик, — успокоил его Эйвери. — Наши беды позади, однако мне потребуется твой конь…

— Ты снова продал ее, — словно не слыша просьбы отца, бесцветным голосом произнес молодой человек. — На сей раз за гроши.

— Будут еще деньги. Гораздо больше!

На Фэррелла нашло внезапное озарение, он внимательно посмотрел на отца:

— Значит, вы действительно обманывали Ситона?

— Ну, ему же ничего не было нужно, — в голосе Эйвери появились ноющие нотки. — У него так всего много, а у нас так всего мало…

— Поэтому вы спровоцировали меня на дуэль, где вовсе не была затронута честь, и не интересовались ее исходом. — Он опустил глаза на свою неподвижную правую руку. — Расплатиться с янки вам помешала гордость.

— У меня не было денег, чтобы заплатить ему!

— И тогда вы продали Эриенн с аукциона! — произнес с нескрываемым отвращением Фэррелл. — Мне тошно при мысли, что я был участником всего этого.

— Мне тоже несладко, мой мальчик, однако иного выхода не было!

— Тогда вы ее продали! И продали ее сейчас! Собственную дочь!

— Она не моя дочь! — закричал Эйвери, согнувшись от желания убедить упрямого юнца.

— Что?!

Фэррелл подошел так близко, что они ощущали дыхание друг друга. Его глаза, так похожие на глаза отца, сверкали яростью.

— Она никогда не была моей дочерью! Просто отродье одного ирландского бунтовщика!

— Она моя сестра! — прокричал Фэррелл.

— Только наполовину… сестра только наполовину! — настаивал Эйвери. — Чего тут непонятного, мальчик? Твоя мать переспала с одним ирландским подонком и подзалетела! Эриенн его дочь! Не моя!

Гнев Фэррелла запылал еще сильнее.

— Моя мать не такая!

— О, ну конечно же, она была замужем за этим подонком, — согласился Эйвери. — Но тем не менее, неужели ты не понимаешь, мальчик, что мы с тобой… мы родные по крови. Ты мой!

Молодой человек презрительно оттопырил губы:

— Вы продали нас всех — мою мать, мою сестру… меня — ввергли всех нас в нищету своею любовью к вину и азартным играм.

— Я вырастил тебя, — протестовал, Эйвери. — И благодаря мне ты повидал немало хорошего в жизни. Я таскал тебя домой в предрассветные часы, когда ты был слишком пьян, чтобы стоять на ногах.

— В последние месяцы Эриенн сделала для меня больше, чем вы когда-либо только хотели сделать! — осадил его Фэррелл. — Она дарила мне понимание… и любовь… и желание, чтобы я стоял на своих собственных ногах… и силу, чтобы я перестал жалеть себя и прекратил обвинять других за то состояние, в котором нахожусь!

— Ты встал на ее сторону против собственного отца? — рявкнул Эйвери.

— Вы больше мне не отец!

Голос Фэррелла стал тише, и он продолжил с убийственным спокойствием:

— Я уезжаю из этого дома и буду жить в Йорке, где скоро женюсь. Я не жду вас, сэр, ни на свою свадьбу, ни к себе домой. Теперь же я оставляю вас, и делайте все что хотите.

— Но, мальчик, ты же видишь, мне нужна лошадь. Сюда приедет лорд Сэкстон…

Фэррелл кивнул:

— Да! Лорд Сэкстон приедет. На вашем месте, сэр, я бы нашел нору поглубже и спрятался в ней.

Он развернулся на каблуках и направился к выходу, бросив через плечо:

— До свидания, сэр.

Набив желудок, Эйвери обулся и натянул плащ поверх своей мятой одежды. Подняв высоко воротник, чтобы спрятать лицо, он вышел из дома с надежно припрятанным в кармане тощим кошельком. Не зная, когда он сможет вернуться домой, Эйвери нес с собою кувшин эля и остаток ветчины, который завернул в тряпку и засунул под мышку. Ветер усиливался, пронизывал холод, и, несмотря на то что было чуть больше полудня, стемнело так, словно по какому-то зловещему предзнаменованию иссяк свет весеннего солнца.

Некоторое время Эйвери бесцельно бродил, затем остановился на мосту. Когда он убедился, что за ним никто не следит, он быстро перешел мост и резко свернул с дороги. Согнувшись под пролетом моста, Эйвери начал пробираться сквозь глухой кустарник, росший вдоль воды, задержавшись ненадолго на том месте, где нашли Тимми Сиэрса. На затылке у него зашевелились волосы, потому что болтали, что убийство совершил Кристофер Ситон. Если это правда, а девка брюхата ребенком от янки, то янки вполне может броситься на поиски того, кто предал ее. От этого тревога Эйвери лишь возросла.

Поговаривали, что старина Бен Моуз соорудил для себя убежище где-то в густом подлеске на болотах выше города. Если бы Эйвери удалось найти это убежище, то он мог бы пересидеть там гнев как Ситона, так и Сэкстона и в то же время всегда быть под рукой на случай, если потребуется Тэлботу или шерифу.