Зимняя сказка

Кобыла, которая, похоже, разделяла его опасения, неслась вперед с немыслимой для нее скоростью.

Оставив позади большую часть равнины, они въехали на вершину небольшого холма, с которой хорошо просматривалась ведущая в горы дорога, и сделали остановку, решив немного осмотреться.

Тишину ночи нарушали лишь дыхание лошади и шорох колышущихся на ветру одеял. Мороз заметно ослаб, и ветер казался седокам едва ли не теплым. Осмотревшись по сторонам, Хардести и Вирджиния подняли глаза к небу и остолбенели от изумления. Меж звездами плыло великое множество быстро приближавшихся к земле красных парашютов.

– Парашютисты, – ошарашенно пробормотал Хардести. – И откуда только они взялись? Может быть, они так и будут сыпать с неба всю ночь? И это явно не Восемьдесят вторая десантная дивизия…

Они посмотрели вниз и обнаружили, что вся равнина заполнена пришельцами, отрядами, бредущими по глубокому снегу по направлению к дороге, где они выстраивались в огромную колонну, растянувшуюся на несколько миль. Их мрачные полки не нуждались ни в сигнальных огнях, ни в командах.

У подножия холма с глухим стуком приземлился еще один парашютист, который тут же, словно крыса, понесся к дороге, придерживая рукой натянутый на голову котелок.

– Есть ли здесь кружной путь? – спросила Вирджиния.

– Лошадь тут же завязнет в снегу.

– А другая дорога?

– Ты прекрасно знаешь, что других дорог здесь нет, – ответил Хардести, снимая винтовку с предохранителя. – Готовьтесь к бою. Госпожа Геймли?

– Да, мой друг? – послышалось из-под тента.

– Вам когда-нибудь доводилось стрелять из ружья?

– Еще бы не доводилось. Еще до рождения Вирджинии нам с Теодором то и дело приходилось ездить в Бакленбург. Так вот, волки, жившие на окрестных холмах, были огромными, словно пони, и голодными, словно акулы. Там-то я этому делу и научилась.

– Эбби и Мартин спят? – спросила Вирджиния.

– Спят голубчики. В одной картонке Джек, в другой Тедди!

– Замечательно, – кивнул Хардести. – Попытаемся прорваться к лесу.

Он отпустил поводья, и лошадка поспешила вперед, постепенно набирая скорость.

Вскоре они уже неслись по дороге, оставляя позади одиночек, отставших от своих соединений, и группы, состоявшие из десяти – пятнадцати бандитов, что палили им вслед из своих пистолетов. Лошадь сметала с дороги тех, кто пытался встать у нее на пути, и это не могло не замедлить ее бега, тем более что бандиты десятками повисали на санях, пытаясь добраться до седоков.

Хардести, Вирджиния и госпожа Геймли разили нападавших огнем своих ружей. Изнемогшая от усталости и ран и перешедшая на шаг лошадь широко раздувала ноздри и грозно скалила зубы, но, увы, она могла бороться только с теми противниками, которые находились прямо перед нею. Не в силах совладать с ними, она остановилась на месте и громко заржала.

Черное кольцо, состоявшее из сотен уродливых коротышек, постепенно сжималось. Никто и не заметил белый след в небе, который, начавшись на юго-востоке тонкой светлой полоской, теперь становился все ярче. Теперь он уже походил на след кометы, разбрасывающей горящие алмазные искры, вспыхивающие в густом дыму. Словно узорчатый волан пролетел над их головами и упал на поле битвы, высветив на самом острие своего раскаленного луча огромного белого коня.

Первым делом он вверг Куцых в оцепенение, а затем уверенно проложил себе путь прямо к саням. В ярости он взбивал копытами мерзлый наст в кровавую кашу. Стоило ему лягнуть врага, и тот отлетал в неизвестном направлении, как пушечное ядро. Антазор кусался, бодался, бил грудью и плечом и продвигался так быстро, что казалось, на поле боя резвится целый табун белых коней. Затем, оказавшись у саней, он, не прекращая битвы, потянул повозку, с каждым шагом набирая скорость. Кобыла побежала следом. Хардести прекратил стрельбу и взялся за вожжи. Они неслись уже галопом мимо поредевших рядов Куцых Хвостов. Белый конь летел на полтора корпуса впереди кобылы, вывозя сани на чистое, занесенное снегом предгорье. Без усилий оказались они через мгновение на перевале, откуда было видно плоско простирающееся в ночь озеро Кохирайс. Им показалось, что звезды прильнули к земле, а воздух стал таким разреженно-прозрачным, что даже холод перестал чувствоваться. Белый конь опустил голову к снегу и встряхнул гривой. Он обошел сани и приблизился к кобыле. Огромный, раза в два больше нее, он ткнулся носом ей в шею. Кобыла отступила на шаг. Конь внимательно посмотрел на нее и принялся зализывать ее раны. Стоило ему лизнуть ранку, и она тут же затягивалась. Затем он вышел вперед, взглянул в небеса и поскакал по снегу, с каждым скачком поднимаясь все выше.

В то же мгновение Марратты поняли, что остались одни. Белый, протянувшийся по небу след начал блекнуть. До них донесся далекий свист. Уже почти рассвело. Луна закатилась, усталые звезды собирались погаснуть.

Хардести подобрал на себя вожжи, и кобыла привезла сани под сень горного леса.