Зимняя сказка

Яблоком, на ветке примороженным,
Виснущим безжизненным комком
Сад встречает с видом неухоженным
Зиму в ожидании немом.
Сдавленный тяжёлою обидою,
Что ушла пора звенящих дней.
Схваченный печалью неприкрытою,
Удручённо хмурясь всё сильней.
Только дела нет зиме до этого.
Всё уже вершит на свой манер.
Скоро для него, почти раздетого
Подберёт одёжку под размер.
Бережно метнёт накидки белые,
Изморози лёгкой бахрому,
Ледяных алмазов горсти целые.
Ничего не жалко ведь ему.
На ветвях серебряною пряжею
Засверкает празднично узор.
Ряд сугробов с грацией лебяжьею
Наплывёт неспешно на простор.
Может быть, тогда в часы рассветные,
Замирившись с белой тишиной,
Розовым теплом зари согретые
Поплывут видения волной.
И в мечтаньях платья белоснежные
На цветущих вишнях оживут,
По ветвям пройдут листочки нежные,
Ароматом зелени дохнут.
Снова в зимнем мареве почудится
Вдалеке идущая весна…
Сбудется ещё, конечно сбудется.
Всё с теплом проявится сполна.

Снег

Хлопья снега плотным строем с неба валятся неспешно,
Наполняя мир покоем, замирая безмятежно.
Всё летят неторопливо, с окружением сживаясь,
Затихают молчаливо, тихой грусти предаваясь.

Ни волнения, ни вздоха, с суетой весь свет простился.

Даже ветер, вот пройдоха, где-то глухо затаился.
Слух напрячь ещё немного. Дел пустых отбросить ворох.
Лишь мелькания сплошного чутко слушать слабый шорох.

Наплывают, оседая, сверху лёгкие лавины,

По частицам подновляя убелённые картины.
Отгоняя все печали, заметая все заботы.
Зачертив по кругу дали, белым выстелив подходы.

Волны нежности холодной укрывают дивно ели.

С монотонностью дремотной, без какой-то в общем цели.
Мягко лапы обнимают, привалившись осторожно.
Прикоснувшись, засыпают, потревожить невозможно.

Где-то прошлое укрылось. Что-то стало с настоящим,

Чуть иначе проявилось в нашем времени летящем.
В мире, белое встряхнувшем чистота и первозданность.
В каждом миге промелькнувшем вечной жизни беспрестанность.

Виктор Гришин Санкт-Петербург

Рождество Кампена Моим внукам, Петеру и Якобу, посвящается

Затих засыпанный снегом Кампен. Дома, зябко ежась, плотнее запахивались в снежные покрывала. Голенастая кирха напоминала съежившуюся от холода птицу. Серые зимние облака плотно прижались к земле. Казалось, они зацепились за шпиль кирхи и никак не могут оторваться. На улицах ни души. В окнах темно. Спят горожане старого района Осло. Спят их дома. Они очень старые, эти дома. Много лет назад, когда в Осло возникали пожары, это была граница, где разрешалось строить деревянные дома. Промчались годы, пролетели десятилетия, степенно прошествовали столетия, а дома Кампена живы. Из района ремесленников и мелких торговцев он превратился в респектабельный жилой массив, раскинувшийся на холме.

Волшебница-сказка тихо шла вдоль знакомых улиц. Она знала эти дома десятки лет и радовалась, что они живы. С некоторыми она здоровалась как с добрыми знакомыми:

– Стоишь, старый – приветствовала она угловой дом на Nittedalsgate.

– Стою – прошелестел старый дом прикрытый снежной шалью.

– Как твои юные хозяева, ухаживают за тобой, не безобразят?

– Все хорошо, не могу жаловаться – прокряхтел старик.