Зимняя сказка для Лета (СИ)

Умирать не хотелось однозначно. Пульс участился в предвкушении битвы и ожидании её исхода. Так не должно быть. Рустем учил меня быть хладнокровным и беспристрастным, чтобы каждый удар соответствовал удару сердца. Пока все орали в предвкушении, разглядывая рисующегося противника, я вспомнил ещё один прием Рустема, которому он научил меня лет так в двенадцать, когда мы отправились на межобластное соревнование. Он научил меня читать про себя стихи, чтобы удары сердца подстраивались под каждый слог.

Смотри, какая здесь темнота — луна под бархатным колпаком. Скривив невесело угол рта, умело травишься табаком.

Сердце начинает постепенно выравнивать ритм.

Давай, соври, что ты камень, сталь, что ты не сломлен, не слаб сейчас. И что не липнет к тебе печаль, как к материнской груди дитя.

Рефери даёт начало бою. Противник делает слишком резкие выпады, стремясь меня задеть кулаками.

Я пока уворачиваюсь, изучая его ведение боя. Изучая своего соперника.

И где-то там, в глубине зрачков, где волны плещутся о гранит, сигналом бедствия, громким SOS,твой внутривенный огонь горит.

Слишком быстрые атаки, как для бывалого. Нервы или стиль? Я не чувствую в нём основ, заложенных Рустемом. Он его явно не тренировал.

Так замечательно быть для всех, одним за всех, за тебя — никто. Ты отгоняешь, как муху, смех, предпочитая лежать пластом.

Выхожу из пассивного состояния, начиная свою атаку. Делая выпад ногой, застаю его врасплох. Он пытается сохранить равновесие, падает на колени, но поднимается. По щеке начинает струиться кровь.

И рухнет небо, и рухнет мост, в конечном счёте, так рухнешь ты. Шагай по городу, мистер Фрост, тащи на тросе припай и льды.

Он наступает ещё активнее, пытаясь задавить меня габаритами и мышечной массой. Бьёт с короткой руки в корпус. Ногой по икре. Падаю на одно колено. Встаю.

Пусть ''как бы'' хочется теплоты, и ''как бы'' хочется стать водой, но за кулисами мрак и стынь, и ты подмостков гнилых король.

Нога слушается плохо. Он пользуется этим. Делает захват и опрокидывает меня на спину, начиная отрабатывать на мне удары.

Смотри, какая здесь темнота — куда черней твоего пальто. Огромный город шуметь устал, гоняет тени в пустом метро.

Вновь беру первенство. Теперь он подо мной. Бью сильно и чтоб наверняка, блокировав коленями его руки. И вскакиваю быстрее, чем его ноги попадают на мою шею. Он прёт тараном. С разворота бьёт ногой по голове. Уворачиваюсь. Удар приходится вскользь.

Запомни: всё на земле — пустяк, пока ты жив и стоишь прямой.^1

Пора заканчивать этот цирк, решаю я. Теперь в ход идут все излюбленные приёмы Рустема, которыми он год из года вёл меня к победе.

Заканчивается первый раунд. Соперник ещё не повержен. Я отхожу к своему углу, вынимаю капу, полоскаю рот.

— Вспоминай, мальчик мой, — слышу за спиной. — Всё, чему я тебя учил. Или сдулся уже?

— Не дождёшься, — отвечаю не оборачиваясь.

— Бей в корпус с правой стороны. Видишь, как он скрывает эту сторону от удара.

— Заметил.

— Вот и дерзай. Три дня назад ему повредили рёбра. Используй это, — наставительным голосом тренера отзывается Алиев.

Перерыв заканчивается. Второй раунд.

Уверенно выхожу к сопернику. Используя подсказку Рустема, атакую теперь по большей части правую сторону. Но парень тоже глуп. Просекает фишку и старается не подпускать к себе на короткую руку, ведя дальний бой, активно используя ноги. Одна промашка стоила мне захвата на удушающий.

Силен, зараза, — подумал я, когда он сдавил мою глотку.

— Руку, — слышу от него в ухо. — Давай, руку!

Он лежит подо мной, блокировав своими ногами мои. Капкан его рук мешает дышать. Воздуха не хватает.

— Я тебе сейчас шею сверну. Руку!

От моей победы зависит слишком много судеб. Мама, Вера, Денис, которые будут расплачиваться с Рустемом за Андрея, вместо меня, в случае, если я проиграю. Лета и Маша, — по своей сути две беззащитные девчонки, которые имеют склонность влипать в неприятности. Если я сдохну, им больше некуда будет податься. А самое главное, я не хотел, чтобы мерзкий Игорёк тёрся возле них, почувствовав, что его больше ничто не удерживает. Он хуже меня. Гораздо хуже.