Зимняя сказка для одинокого мужчины

— Ты никуда не пойдешь и ничего не сделаешь! — я сам виноват! Сам! Ищу хренов идеал- чистую, невинную девочку, для души, для семьи. А заслуживаю ли я, мудак, такую? Естественно, нет. Вот и шлёт мне судьба только стерв подобно Юльке. Та даже с Варей порывалась сделать аборт- боялась, что испортятся и фигура, и привычный образ жизни (хоть у нас уже тогда были деньги. Пускай намного меньше, чем сейчас, но на кучу послеродовых операций и пластики плюс полный штат персонала для Варьки хватило бы с головой). Узнав об этом, когда невольно услышал ее разговор по телефону с клиникой, знатно прих…ел. Вот тебе, Забельский, и " мечтаю о доме, семье, детках с тобой", что первое время тоннами вливала мне в уши Юлька. Все они одинаковые.

УЗИ

Элеонора:

Зачем я сказала про аборт? Я ни минуты не сомневалась в том, что буду рожать. Нет, даже не так, — как я могу лишить жизни родного ребенка? Судьба дарит мне, самой одинокой на свете, близкого, любимого человека — а я вдруг откажусь от такого подарка? Я постараюсь заменить этой крохе и отца, и мать- такой решимости, уверенности в будущем как сейчас я практически никогда не чувствовала.

И все же наговорила Забельскому столько… Вспоминаю- и стыд жаркой волной обдает с головы до пят. Но и он хорош! Этот несносный тип так вывел меня своими эгоизмом и напором, что мне просто ничего другого не оставалось. Казалось, скажи он, что земля круглая — я бы до хрипоты спорила, что она квадратная и стоит на трех китах. Что угодно, лишь бы разозлить его. Поколебать самоуверенность, задеть нереальное самомнение.

Уже сейчас, когда немного успокоилась, пожалела обо всём, что бросала ему в пылу ссоры- умнее нужно быть, женственнее, мудрее, наконец. Сколько раз мое врождённое чувство справедливости играло со мной злую шутку — там, где мне казалось, задеты мои права, пускай и по мелочи, словно вулкан взрывался внутри. Какой уж там контроль эмоций. А вкупе с первоначальным впечатлением от " спокойной меня" это давало дичайший контраст, люди попросту терялись, увидев пыщущую праведным гневом фурию вместо золотоволосого ангелочка с тихим голосом. Правда, это случалось очень и очень редко. И никогда — рядом с отцом. Даже когда он был трезвым — в пьяном виде он обязательно бы припомнил всё. Так что мы больше играли в его любимую пьесу " как же я боюсь дочери"- в редкие минуты трезвости он тщательно оттачивал роль наивного глуповатого простачка, боявшегося собственной дочери. Даже его " состаканники"- и те боязливо косились на меня, думая, что я за мегера такая? Думаю, для отца такое псевдоподчинение было своеобразной компенсацией за то, что он творил под градусом.

Двое охранников, что по приказу Дмитрия проводили меня обратно в спальню, даже не смотрели на меня. Мои попытки заговорить остались без ответа- по их недовольным моей настойчивостью физиономиям видно было, что с парнями недавно провели разъяснительную работу насчёт моего положения здесь.

Не успела я в мыслях расчленить моего мучителя на сотню крохотных кусочков, как открылась дверь, и нарисовался он, собственной персоной.

В простой черной футболке, тёмно-серых спортивных брюках и бейсболке он казался воплощением мужественности и красоты мужского тела. На пару мгновений я даже не могла оторвать взгляда от стального пресса.

— Собирайся, мы едем в клинику- сперва я хотела запротестовать, надо же, командир выискался, но потом, решив, что вот он- мой шанс на свободу (в клинике явно будут люди. Да и полицию там вызвать можно- здесь нечего ребенку нервы трепать, вдруг увидит или услышит что. А там- вызвала и попросила доехать с ними до отделения. И бежать. Бежать и как можно дальше)

— Хорошо, я сейчас. Дай мне пару минут, пожалуйста, — он удивленно приподнял бровь, но кивнул, оставив меня одну. Видимо, тоже ожидал скандала. Ничего, скандал ты обязательно получишь! Просто немного позже.

В клинику ехали с пафосом, достойным супружеской четы президента и первой леди — две машины с охраной позади, а в нашей- личный водитель. Хмурый и недовольный Дмитрий рядом со мной, все время украдкой скользящий по моей фигуре. По его приказу мне даже привезти новые вещи, и сейчас я была одета в свободные спортивные брюки черного цвета, светло-бежевую футболку и легкие кроссовки без шнурков. "с животом их надевать будет одно удобство"- подумала я, с легкостью обувая эти невесомые творения известного дизайнера. Но тут же одернула себя — вещи я верну, мне от него ничего не нужно. Брать что-то у такого тирана — значит, впадать от него в зависимость. И он не преминет этим воспользоваться.

В клинике нас едва ли не на руках внесли в кабинет диагностики- от того, как невыносимо приторно лебезил главврач перед Дмитрием, я невольно закатила глаза- " цирк, да и только". И Дмитрий едва заметно улыбнулся в ответ, разделяя мои мысли. Лишь усилием воли заставила себя вспомнить, что этот человек не на моей стороне. Сурово взглянула в ответ, но по сердцу резануло его разочарованное лицо- словно конфетку у ребенка отобрала.

Впрочем, он довольно быстро оправился от всего. А главврач всё суетился: