Зимняя вода

Как вы можете охарактеризовать финансовое положение семьи, приносит ли устричная ферма ожидаемую прибыль?

Можете ли вы точно описать, что вы делали в тот день, когда Адам исчез…

Мартин отвечал односложно, от его внимания не ускользнуло, что его подозревают. Однако это оставило его равнодушным, он сам себя уже во всем обвинил. Если бы он не ответил на телефонный звонок, если бы не дал отцу довести себя до такого состояния, чтобы забыть, что сын сидит один на крыльце… тогда бы ничего не случилось.

Роберт удивился, что Мартину не предложили вызвать на допрос адвоката, этот вопрос он и задал полицейским, когда они вошли.

— В следующий раз, — сухо ответила женщина и бросила укоризненный взгляд на Роберта.

Однако дальнейших допросов не последовало.

К сожалению, мы вынуждены констатировать — на настоящий момент все указывает на то, что ваш сын упал в воду и утонул. Но мы, разумеется, продолжаем считать мальчика без вести пропавшим, пока…

…пока мы не найдем тело.

* * *

Первое время стало кромешной тьмой, разверзшимся адом. Безостановочно звонил телефон, Мартина засыпали письмами и эсэмэсками, так что он отключил мобильный, ему ни с кем не хотелось общаться, ни со знакомыми, ни с чужими. Журналисты, соседи и просто любопытные собрались у дома, вся дорога была заставлена машинами с логотипами самых разнообразных газет, а также теле- и радиокомпаний. Исчезновение детей всегда привлекает повышенное внимание СМИ. Мартин задернул все шторы в доме. Он не знал, остался ли он один или рядом с ним в темноте находится Александра, он ее не слышал и не видел. Она словно исчезла из его жизни вместе с Адамом.

Он даже не пытался найти для себя опору, он просто падал, как будто проверяя, насколько глубока пропасть под ним. Он больше не сопротивлялся. Так было легче, просто опустить руки и умереть самому.

Его телом завладело отчаяние, оно терзало его сутки напролет, требуя ответов, вселяя чувство вины, пока ему наконец не дали лекарство, выписанное врачом, которого кто-то вызвал, и вот как-то ночью отчаяние отступило.

Теперь он ощущал его скорее как фантомную боль — знал, что оно никуда не делось, хотя и не чувствовал его.

Некоторое время спустя — может быть, дни, а может быть, недели — вокруг Мартина сформировалась некая внешняя действительность с размытыми контурами. Ему стало казаться, что он находится внутри какого-то пузыря, или под стеклянным колпаком. Он мог выглянуть наружу, но вступить в контакт ни с кем не удавалось. Ни с Александрой, ни с маленькой дочкой. В какие-то минуты он даже забывал, как зовут девочку, тогда приходилось ждать, когда Александра или кто-то другой назовет ее по имени и делать вид, что ничего не произошло. Все это время он играл самого себя, не понимая, как это получается, но по-другому не мог. Разумом понимал, что горе Александры ничуть не меньше его собственного, однако дальше своей вины ничего не ощущал. Ему казалось, что они не способны дать друг другу поддержку и утешение. Поэтому он не хотел с ней разговаривать. Не хотел, чтобы ему стало лучше.

Он вообще не хотел жить.

К чему продолжать дышать, подобно выброшенному на берег морскому животному. Мартин часто смотрел на море, его тянуло туда, ему хотелось, чтобы и его тоже поглотила, пленила, растворила вода.

Рано или поздно, думал он. Рано или поздно…

Море манит меня. Мне нужно туда.

Море было единственным, с чем Мартин сохранил контакт.

Постепенно Мартин начал замечать, что Александра с девочкой все чаще уходят из дома. Скорее всего, они проводили время в Гетеборге, у родителей Александры. Потому что ей требовалась помощь, как она это объяснила. Из чего он сделал вывод, что от него самого помощи было немного, но он это и так знал.

— Прими душ, — прошептала она ему как-то утром, перед тем как уйти. — Начни с этого.

Ее выражение лица несколько дней стояло у него перед глазами, Мартин безуспешно пытался истолковать его. Отвращение? Сочувствие? Отчаяние?

Он решил остановиться на последнем, с ним легче всего было смириться.

Они потеряли Адама.

Все разрушено. Все.

Именно так.

Он подумал, вернется ли она на этот раз. Как будто это имело какое-то значение.

Друзья перестали приносить ему замороженную еду на ужин и кастрюли с супом. Он питался одними консервами: фасолью, готовыми равиоли и скумбрией в томатном соусе; он похудел и оброс щетиной.

Он хорошо помнил, какие цветы успели появиться, завянуть и умереть. Он понимал, что это должно означать что-то прекрасное, хорошее, но сил его хватало лишь на то, чтобы смотреть на гору мусора в углу сада.