Зимняя война 1939-1940 гг

Неудивительно, что первая реакция Вячеслава Молотова на диалог между Вуолийоки и Коллонтай была столь же критичной, как реакция Таннера, однако Молотов не отверг этот диалог сразу. Он направил для инспекции ситуации Бориса Ярцева, бывшего второго секретаря советского посольства в Хельсинки и тайного агента. Именно Ярцев в 1938 году впервые поднял тему территориальных уступок. В то же самое время шведский министр иностранных дел Кристиан Гюнтер также прознал о странных делах над «Кафе Рояль». Соответственно, 25 января он решил еще раз предложить свои услуги этому окольному, по быстро развивающемуся «каналу мира», который установили Коллонтай и Вуолийоки.

Очевидно, доклад Ярцева Молотову был положительным, так как четыре дня спустя, 29 января, пришло послание для Гюнтера для передачи Танперу. Первое предложение в послании пс могло быть более важным:

«Правительство Советского Союза в принципе не против переговоров о заключении соглашения с правительством Рюти — Таннера».

«Этими словами, — пишет Якобсон, — правительство Куусинена, самое важное препятствие на пути к миру, было отправлено в ад проигранных дел коммунизма и о нем больше никто не слышал».

Но в протянутой руке Молотова была сталь: в том же послании, где запрашивались приемлемые для Хельсинки условия мира, целеустремленный советский комиссар также подчеркнул, что времени на раздумья у финского правительства мало.

Рюти, Таннер и Паасикиви, триумвират во главе финского правительства, разделились во мнениях. Как и во время первых переговоров в Москве, Паасикиви был за то, чтобы дать русским базу в Финском заливе — если не в Ханко, то где-то еще. Рюти и Таннер были против. Маннергейм, на этот раз, — тоже.

После консультаций троица решила предложить компромисс: финское правительство было готово пойти на некоторые территориальные уступки Кремлю на перешейке, оно также предложило сделать Финский залив нейтральной зоной. По поводу главного советского требования, Ханко, финны хранили молчание. «Финляндия также должна думать и о своей безопасности, — говорилось в ноте Рюти для Коллонтай. — Важность этого показали и последние события».

Рюти, полный надежд, полетел в Стокгольм, для того чтобы вручить ноту русскому послу для передачи в Москву. Его оптимизм был преждевременным.

И снова Кремль ответил артиллерией и бомбами. Утром 1 февраля, когда финский премьер все еще находился в Стокгольме, и до того, как он успел вручить ноту мадам Коллонтай, началась сокрушительная увертюра столь долгожданного русского наступления с главным ударом в Сумма. Даже Маннергейм был удивлен его мощью: артиллерийская подготовка была сильнее, чем все то, что наши части до сих пор испытали. То же самое касалось и авианалетов, в которых было задействовано не менее 500 самолетов. В полдень вперед пошли танки с пехотой под прикрытием дымовой завесы. Битва кипела весь день.

Наступление было отбито по всему фронту. «Но вскоре мы поняли, что это только начало», — отмстил Маннергейм.

На следующий день, чтобы показать всю серьезность намерений, русские ВВС, которые всю неделю наращивали удары, начали новое великое воздушное наступление против Финляндии. Еще одна армада бомбардировщиков и истребителей атаковала многочисленные объекты в Финляндии. В самом разрушительном налете на западный город Пори русские бомбардировщики попали в бомбоубежище, что привело к гибели 14 человек. Большая часть города была стерта с лица земли. Сортавала в северной Карелии также сильно пострадала.

* * *

На следующий день Вяйно Таннер лично, отчаянно стараясь поддержать переговоры о мире, прибыл в «Гранд-Отель», как пишет Якобсон:

«Встреча была организована тайно. Местом встречи был избран номер мадам Вуолийоки в «Гранд-Отеле». Советский посол зашла туда первой. Затем в 11 часов утра в гостиницу проскользнул Таннер через черный вход. Он поднялся в номер по служебной лестнице и в переполненном фойе гостиницы не появлялся. Ему никто не попался на пути. Как только он прибыл, мадам Вуолийоки покинула номер, оставив переговорщиков наедине на один час.

Но орудия Семена Тимошенко заговорили первыми. Январское затишье закончилось. Начинался финальный акт войны».

Часть III РАЗВЯЗКА (5 февраля — 13 марта 1940 года)

Глава 7 Второй раунд Красной армии (6–23 февраля 1940 года)

Артиллерийская подготовка была сильнее, чем все то, что наши части до сих пор испытали. То, что русские научились координировать действия разных родов войск было видно по тому, как огонь артиллерии четко следовал за передвижениями пехоты.

Густав Маннергейм