Зимняя война 1939-1940 гг

Наверное, это было к лучшему. Последние дни войны стали часом славы Таннера. На следующий день четыре финских делегата уехали в аэропорт Турку и начали свое путешествие в Россию окольными путями. Это нужно было для того, чтобы сбить с толку репортеров и прочих агентов. Сначала они полетели в Стокгольм, затем вернулись в Турку, затем улетели в Ригу и оттуда вылетели в Москву.

Внешне Рюти, воплощение банкира в отутюженном костюме и с аккуратным пробором, был спокоен как всегда — финансист с железными нервами. Однако можно себе представить, какие мысли обуревали его по пути в Москву. Сделает ли Сталин «широкий жест», как предположила мадам Коллонтай, и попросит меньше территорий? Сколько еще продержится побитая и истощенная финская армия на последнем рубеже обороны у врат Выборга? Как отреагируют Англия и Франция на финскую двойную игру?

Еще важнее, как отреагирует финская общественность, не говоря о войсках на фронте, когда они узнают о том, что их правительство ведет переговоры с проклятыми русскими свиньями? Смогут ли они принять мир? И какой мир они смогут принять? Явно не тот мир, который имели в виду Сталин и Молотов. В это время стальные нервы Рюти нужны были как никогда.

* * *

Это касалось и Маннергейма. Днем ранее финский главнокомандующий получил личное послание от президента Каллио с благодарностью за выдающиеся победы финского оружия к северу от Ладоги. Однако мысли Маннергейма были больше сосредоточены на боях под Выборгом и в Выборгском архипелаге и заканчивающихся резервах.

«Сейчас, как никогда, все усилия должны быть направлены на дипломатию. В наших учебных боевых центрах осталось четырнадцать батальонов, это наши последние резервы. Был отдан приказ, что эти батальоны должны быть собраны в тылу главного театра военных действий, экипированы и вооружены как можно лучше».

* * *

Все иллюзии Рюти и его делегации рассеялись утром 8 марта, когда после неспокойного сна под фактическим арестом их ввели в комнату, где сидели русские переговорщики.

Во-первых, финны были расстроены, когда увидели, что Сталина нет. Русский диктатор, очевидно рассерженный тем, насколько долго заняли дела в Финляндии, намеренно отстранился от переговоров. Вместо него финны увидели перед собой неулыбчивые лица Молотова, Жданова и заместителя начальника Генерального штаба Александра Василевского. Единственным утешением для финнов было то, что их злой гений Отто Вилле Куусинен не был приглашен.

Мрачно приступив к переговорам, Рюти зачитал заранее подготовленное заявление, в котором он просил русских изменить свои требования ради будущих добрососедских отношений. Народный комиссар иностранных дел не принял это. Вместо этого Молотов, который был хорошо знаком с британской и французской прессой, перешел в наступление.

Ответ Молотова был холоден. Финляндия зарекомендовала себя как инструмент британских и французских империалистов. Именно этого Сталин и боялся в ноябре. Молотов также подчеркнул, что и лондоская «Таймс» и «Ле Темпе» открыто призывали начать военные действия против СССР.

Рюти возразил, что его правительство вряд ли может отвечать за такие высказывания в иностранной прессе. Это так, вмешался Жданов, но финны даже не удосужились осудить эти замечания. Затем Молотов с неохотой допустил, что, возможно, Финляндия не хотела быть пешкой англо-французских стратегов, но именно так и получилось, и переговоры должны основываться на этом дипломатическом и стратегическом факте.

Затем Молотов зачитал условия мира финской делегации. Широкого жеста не было. Наоборот. Требования Кремля не уменьшились, а наоборот, увеличились. Кремль не только хотел забрать большую часть Карелии, включая Сортавалу и Виипури, и взять в долгосрочную аренду Ханко. Теперь, объявил Молотов, пока переводчик переводил его колючие слова, Россия хотела территории в районе Салла и Куусамо. Также Кремль хотел построить железную дорогу от Салла на востоке до Торнио на западе, чтобы у Швеции был доступ к Мурманской железной дороге.

В качестве уступки Петсамо отдавался финнам обратно. Но Молотов требовал свободного прохода судов через этот арктический порт в Норвегию. Наконец, и это также внушало опасения, Москва хотела, чтобы финны подписали договор о взаимопомощи и сотрудничестве, такой же, как она выжала из Эстонии, Латвии и Литвы перед их включением в мать-Россию. Шокированный Рюти пытался опротестовать эти новые требования, но Молотов резко ответил, что если эти требования для Таннера новые, то это только потому, что мадам Коллонтай, очевидно, забыла о них упомянуть.

Оказалось, что Молотов не сообщил о новых требованиях и шведам, которые были не менее шокированы, в особенности когда услышали, что русские планируют построить железную дорогу поперек Финляндии. Это могло толковаться как угроза безопасности Швеции, причем серьезная. Кристиан Гюнтер сердито предупредил мадам Коллонтай, что это требование может заставить его правительство изменить свое отношение ко всему делу.