Зимняя война. Дипломатическое противостояние Советского Союза и Финляндии. 1939-1940

Покончив с этими вопросами, мы перешли к обсуждению совещания министров иностранных дел, состоявшегося 24 февраля в Копенгагене. Я пожаловался, что Финляндия не получила приглашения участвовать в этой встрече, хотя финский вопрос был основным. Я спросил, не было ли это проявлением политики нейтралитета. Если так, нейтралитет обернулся своей дурной стороной. Когда большая держава нападает на маленькую страну, «малышка» становится подобна прокаженному, которого все стараются избегать.

Ханссон очень удивился: он понятия не имел о том, как это совещание было организовано. В любом случае, заверил он меня, тот факт, что Финляндия не была приглашена на него, не говорит о мудрости его организаторов.

Наш разговор продолжался около полутора часов, затем я откланялся.

В полдень состоялась моя третья встреча с мадам Коллонтай. Она произошла в доме баронессы Стёль фон Хольштайн в Валхаллавегене. Прислуга была отпущена, мы были в доме одни.

Мы говорили о новых условиях мира. Мадам Коллонтай была весьма расстроена и едва сдерживала слезы. Она упрекнула нас за то, что мы не начали переговоров раньше, когда в качестве основного требования выступал полуостров Ханко. Теперь Красная армия добилась значительных успехов и требования возросли. Я спросил ее, не являются ли эти требования пробным шаром, сможем ли мы обсуждать их.

Мадам Коллонтай ответила отрицательно. Возможно, в ходе переговоров могут быть сделаны незначительные изменения.

Я постарался объяснить ей, какие трудности для Финляндии принесет такой мир, затем изложил основные моменты меморандума Рюти и обещал передать их в письменном виде. Я высказал надежду, что ей удастся довести их до сведения Сталина. Я также сказал, что Финляндия не могла в короткий срок дать ответ на советские условия мира. В демократических странах требуется больший срок для принятия решений, чем в диктатурах. Необходимо было заручиться поддержкой парламента. Я попросил ее передать в Москву, что мы ответим в ближайшее время. Мадам Коллонтай обещала сделать это.

Не успел я войти в свой гостиничный номер, как мне позвонил Эркко и сказал, что Гюнтер просил меня зайти к нему. Эркко обещал разыскать меня.

Мы вошли в кабинет Гюнтера в 15.00. По дороге я сказал Эркко, что знаю, о чем Гюнтер хочет сказать: почему Финляндия не была приглашена на конференцию в Копенгаген.

Так оно и было. Гюнтер сразу заговорил об этом и пересказал нам программу конференции.

Я изложил ему свое мнение в тех же выражениях, что и в разговоре с премьер-министром Ханссоном.

Гюнтер не мог скрыть своего огорчения оттого, что ему пришлось услышать от меня: он был поэтом и тонкой чувствительной натурой. Он сказал, что организатором конференции был премьер-министр Дании Мунч, который даже не оповестил приглашенных о повестке дня. У него не было намерения оставить Финляндию за рамками встречи.

В Финляндии происшедшее вызвало сильное раздражение. Чем, в конце концов, обернулась хваленая скандинавская солидарность?

Справедливости ради я должен заметить, что о нас не совсем забыли в ходе копенгагенской встречи министров иностранных дел. Двадцать пятого февраля я получил телеграмму следующего содержания: «Выражая искреннее сочувствие сражающемуся братскому народу, мы шлем вам свои самые сердечные пожелания и надежды на то, что финский народ обретет мир и независимость. Кохт. Гюнтер. Мунч».

После этого разговор коснулся тех трудностей, которые испытывает Финляндия при выборе направления дальнейшего движения. Должны ли мы заключать мир или рассчитывать на помощь Запада?

Я выразил сожаление, что после решения Швеции мы остались в одиночестве. Если бы нам пришлось обратиться к Англии и Франции, Швеция оказалась бы в трудной ситуации. Могла бы она запретить транзит? В противном случае ей пришлось бы воевать на стороне СССР против Финляндии.

Гюнтер тоже опасался такой возможности. Он попросил меня поставить в известность Швецию до того, как мы обратимся за западной помощью.

Я обещал сделать это, хотя не понимал цели Гюнтера. Позиция Швеции уже определена, сегодня я получил еще один отрицательный ответ от премьер-министра.

В 16.00 я вылетел в обратный путь. Из Турку я возвратился домой на автомобиле, захватив с собой профессора Т. М. Кивимяки. По дороге он убежденно выступал в пользу достижения мира. Он считал, что у нас нет другого пути, если мы не хотим привести страну к полному уничтожению.

Правительственные дебаты

Утром 28 февраля я уже снова сидел в своем кабинете. Несколько представителей иностранных держав пришли ко мне с визитами; им не терпелось узнать последние новости. Среди них были американский и британский послы; англичанин сказал, что у него есть важное сообщение. Форин Офис[22] попросил его передать финскому правительству следующую информацию: