Зимняя война. Дороги чужого севера

Завершился артобстрел, отползли в лес танки. Через несколько минут замолчала финская артиллерия. По лазу ползли, как муравьи, и Мечников карабкался первым — не мог доверить посторонним столь важное дело. Работал карманный фонарик. Лаз в разрезе представлял собой квадрат со стороной шестьдесят сантиметров — не разгуляешься, но достаточно. Стены каменно-земляные, во многих местах осыпались, но сплошных завалов не было. Воздух поступал, но слабо, порой наваливалось головокружение — задерживаться не стоило. Лаз расширился, появилась возможность встать на колени. На пути попалась еще одна ржавая решетка — в ней когда-то был вентилятор, и люди вкручивались, как сверла, в резко сузившееся пространство. Нора забирала вниз — значит, выход глубоко под землей. Назад пути не было, попробуй тут развернись! Сзади тихо скулил кто-то из разведчиков — паршиво стало, когда оказался в замкнутом пространстве. У всех свои затаенные страхи — о многих и не знаешь, пока не столкнешься с ними. Дальше пространство снова расширялось — слава богу! Судя по всему, они уже находились под бункером. Внутри — земляная яма, по дну которой пролегала мощная труба с вентильным устройством. В яму спускалась лестница, такая же — на противоположной стороне. Там нора продолжалась, но, от силы, на метр. Никита спустился в яму, поводил фонарем по сторонам, оценивая габариты. Яма не маленькая, но послужить временным убежищем для сорока солдат…

Впрочем, советский человек не барин, может и потесниться!

— Вылезаем по одному, — гулким шепотом возвестил он. — Плотнее садимся, товарищи красноармейцы, и ждем дальнейших распоряжений. Не шуметь — противник рядом. Карабаш, Беседин, Коротков, идете со мной, нужно осмотреть хотя бы этот уровень…

Вентиляционную решетку плавно расшатывали — словно колыбель качали. Она застряла в пазах, издавала скрежет. Протиснулся Коротков, стал смазывать гусиным жиром места контакта решетки с рамой. Воистину, голь на выдумки хитра… Рама уже не скрипела, как столетний острожный замок. Ее осторожно выставили, положили на каменный пол и выползли. Над головами висела мощная бетонная плита, не позволяющая даже встать на корточки. Впереди маячил рассеянный свет. Они находились на самом нижнем уровне. Под ними — ничего. Что здесь — арсенал? Поскрипывали подошвы, потом в поле зрения образовались сапоги. По-видимому, часовой. Разведчики застыли. Сапоги недолго помаячили и удалились в неизвестном направлении. Мечников подтянулся на руках и выполз в тускло освещенный коридор, обложенный красным кирпичом. За стенами работал генератор, доносилась глухая речь. По потолку тянулась гирлянда из маломощных ламп. Забрались в самое логово, а что дальше? Малейшая ошибка, и сорок человек, сидящих в яме, просто прекратят свое существование… За спиной сопел Коротков. Никита высунулся на полкорпуса, разглядел стальные запертые двери, ниши в стенах — очевидно, шахты с подъемниками. На этом уровне находились склады, возможно, и оружейные. Открытая дверь в глубине коридора. С обратной стороны такой же проем, только ближе. Никита отполз назад, шепотом отдавал команды. Первым выбрался Беседин, устремился на цыпочках к ближнему проему. За ним колобком выкатился Коротков — смешной мужичонка с носом-кнопкой, — припустил в обратную сторону.

— Думаешь, справятся? — спросил в спину Карабаш.

— Справятся, — уверенно кивнул Никита, — невелика хитрость.

Первым вернулся Беседин, вполз в нишу, зашептал:

— Дальше за коридором ничего нет, товарищ старший лейтенант… Каменная лестница наверх. Я поднялся на один пролет — она крутая, зараза… Там люди разговаривают, табачный запах, похоже на казарму… Их подняли по тревоге, когда наши обстрел начали, а сейчас вернулись и все успокоиться не могут. Смеются, наверное, думают, что мы испугались и отступили…

Показался Коротков. Парень летел по коридору с выпученными глазами, но при этом ухитрялся не шуметь, закатился в нишу и выдохнул:

— Шухер, мужики, часовой идет… За проемом лестница наверх, а прямо коридор продолжается, там тоже закрытые двери, и часовой один на весь этаж…

Коротков осекся, вцепился пальцами в пол, подался вперед. Часовой действительно вышел из дальнего тамбура и брел, никуда не спеша. Зачем часовой в этом замкнутом пространстве, было непонятно, но, видимо, по уставу положено — охранять любые ценные или опасные предметы. Сапоги приближались. Мечников стиснул зубы, лихорадочно думал. Эх, кто не рискует…

— Давай! — прошептал он, обращаясь к Короткову.