Зимние солдаты

Я провел в составе этой спортивной школы сначала одно удивительное лето, потом второе. То, второе лето не было для меня удачным. Сезон начался с ужасной «холодной ночевки», когда мы сидели без палатки всю ночь на свернутой веревке на заснеженной скальной «полочке», свесив ноги в пропасть, а на следующий день пришли в лагерь уже со спасательными отрядами. И так пошло и пошло – все лето какие-то ЧП, надрывы. А когда я вернулся на завод, оказалось, что со мной что-то случилось. Я уже не смеялся как раньше и не рассказывал о горных похождениях, а молчал и смотрел на все как будто со стороны, как чужой. И начал болеть, болеть. Постоянные простуды, мучительные головные боли. Прошло больше года, прежде чем я пришел в себя от надлома, полученного в горах.

За это время я прочитал много книг, которые раньше, когда я горел работой, мне было некогда читать. И одна из них была «Жизнь во мгле» Митчелла Уилсона, книга об одном из ученых-атомщиков Америки, начинавшего с учебы в аспирантуре. И вдруг я понял, что должен делать. Я должен снова пойти учиться. Мои институтские знания просто смехотворны. Надо идти в аспирантуру. И я поступил. Сдал экзамены, и меня приняли в Лабораторию одного из институтов Академии наук СССР, которая занималась изучением процессов теплообмена. Моими руководителями стали профессор Евгений Васильевич Кудрявцев и член-корреспондент АН ССР А.С. Предводителев. Полтора года, почти каждый день, до глубокой ночи сидел я в библиотеках, занимался теорией, учился.

В.И. Зотикова в год, когда она стала женой автора (1955)

Здесь-то я и обратил внимание на красавицу, которая тоже сидела с утра до вечера в одной из «моих» библиотек. Она была так неприступно прекрасна, что я бы никогда не заговорил с ней, «куда мне до нее». Но однажды, после летних отпусков я нашел ее другой. Она, по-видимому, перенесла тяжелую болезнь и еще не оправилась. И я решился, сказал какие-то слова, предложил, если надо, помощь. Она ответила. Оказалось, что у нее этим летом погиб в горах муж, такой же, как я, аспирант и альпинист. Мы начали иногда встречаться. Через некоторое время она сказала мне: «Игорь, я должна вас предупредить, чтобы вы соответственно строили свои планы. У меня есть сын, Юра, который всегда будет со мной. И кроме того – если я когда-нибудь выйду замуж, мой муж никогда, никогда не должен заниматься альпинизмом». Через два года Валентина Ильинична Райковская стала Зотиковой, стала в 1955 году моей женой. Мы прожили с ней 49 лет и в 2004 году она умерла. От нее у меня остался сын Саша, родившийся в 1958 году, и Юра, ставший моим старшим сыном. Но вернемся теперь снова к аспирантуре.

Наступил день, когда я сдал кандидатские экзамены. А потом началась гонка эксперимента. Казалось, всем вдруг стало интересно узнать, что станет с конусом из легкоплавкого материала, если его вставить в горячий сверхзвуковой поток…

Занимаясь этим экспериментом, я неожиданно для себя вдруг вернулся к ракетам, от которых, казалось, отошел безвозвратно. Ведь плавление легкоплавких конусов в горячем сверхзвуковом потоке моделировало разрушение головных частей ракет, возвращающихся на Землю после полета в космосе и сгоравших, разрушавшихся, как метеориты, не долетая до Земли.

В это время я стал ездить в новый для меня научно-исследовательский институт, где неизвестный тогда миру «инженер Королев» создавал свое «изделие», как тогда это называлась. Я начал повторять свои опыты уже на экспериментальной базе этого НИИ. Мои модели превратились из маленьких, толщиной с карандаш, в огромные, в сотни килограммов веса конусы и цилиндры. Они ставились в самых раструбов огромных сопл ракетных двигателей. А мы все стояли у экспериментальном бункере в ожидании, когда после длинного, похожего на пароходный, предупреждающего всех об опасности гудка вдруг раздастся почти взрыв и разверзнется на несколько минут страшным грохотом и ослепительным пламенем темнота за толстым, зачерненным пуленепробиваемым стеклом.

Всем хотелось, чтобы перепад между температурой огненной струи и температурой плавления или испарения материала модели был побольше, но температуру огня не повысить, она и так уже около трех тысяч градусов. И тогда вдруг возникла идея сделать модели с очень низкой температурой плавления не из стали или алюминия, а из… льда. Обычного льда. Вот тут я снова вернулся к тому, что, казалось, уже ушло, – к альпинизму. Точнее к книгам, купленным в период занятия альпинизмом, книгам по гляциологии, науки о ледниках и природных льдах. Начал ездить в библиотеку, чтобы просмотреть все, что по этому поводу написано.

Казалось, что в гляциологии, которая существует так давно, вопросы о таянии льда в горячих потоках воздуха или воды уже решены. Но оказалось, что это совсем-совсем не так…