Тогда у них, очевидно, просветлело в голове, и они подумали: а он и в самом деле перейдет, и тогда зачем он нужен? Они полагали, что он нужен им как военный эксперт, потому что наши «старшие товарищи» всегда считали, что каждый физик – это потенциальная военная возможность; что бы физики ни делали, все это можно приложить, и что они ценны именно с этой стороны. Но Петр Леонидович никогда никакими военными делами не занимался. Это было абсолютно вне его сферы. Совершенно! И «старшие товарищи» решили: «Хорошо. Но как это сделать?» Он сказал: «Я могу написать Резерфорду письмо». Тогда Молотов через Межлаука сказал ему: «Хорошо, напишите». Петр Леонидович написал письмо. Молотов сказал: «Нет, такое письмо мы вам разрешить не можем. Вы сообщаете, что оставлены здесь против вашей воли. Нет-нет… Напишите по-другому». Петр Леонидович немножко смягчил. А я уже была там, и Резерфорд все знал.
– Вас пустили?
– Меня пустили спокойно, вместе с машиной.
– Вы приехали на «бьюике», наверное?
– Нет, у меня был «воксхол» – такая очень симпатичная машинка. И я, погрузив машину и себя на пароход, отправилась в Англию. Я была там. Он был здесь. Мы переписывались приблизительно раза два в неделю. Тогда письма шли примерно неделю. И ни одно письмо не пропало. Мы понимали, что наши письма читали не только мы, читали их и другие. Но, как хорошие заговорщики, мы все-таки имели какой-то шифр. У нас был свой шифр, правда, совершенно прозрачный.
В то время, в тридцать пятом – тридцать шестом годах, многие наши друзья ездили в Москву, и каждый раз я давала им посылки; они везли Петру Леонидовичу какие-нибудь вещи, которые он носил. Он очень любил специальные рубашки. Я ему заказывала и посылала рубашки и еще что-то. Если я посылала их по почте, то с него брали такую необыкновенную пошлину, что он не мог их выкупить.
– А Межлаук был…
– Межлаук был ни больше ни меньше как заместителем председателя Совнаркома. Он, так сказать, курировал Петра Леонидовича. И Валерия Ивановича Петр Леонидович очень хорошо знал. Но иногда он Межлаука отчаянно шокировал. Ведь Петр Леонидович был страшный озорник. Когда строилась лаборатория, когда решился вопрос, что они покупают лабораторию, – Резерфорд согласен, университет согласен, Royal Society согласно, наше правительство согласно, все согласились, и Петр Леонидович уже был директором предстоящего института, который сейчас же начали строить (планы он посмотрел, чтобы все было так, как надо), – во время строительства Петр Леонидович как-то пишет Межлауку письмо: что это такое? Перечисляет, что он сделал, что строится, и потом пишет: «Какое же вы правительство, если не можете заставить ваших людей построить небольшой, совсем крошечный домик? Вы же не правительство, вы просто мямли».
Боже, как обиделся Межлаук. Никогда ничего подобного он не слышал: вдруг их, правительство, называют мямлями. Вы представляете – большевиков называют мямлями… Он потребовал к себе Ольгу Алексеевну (заместителя Петра Леонидовича) и сказал: «Ольга Алексеевна, что это такое, как Петр Леонидович может так…»
– Когда началось строительство?
– Я приехала к мужу в тридцать пятом году, когда лаборатория уже была на полном ходу. Тогда еще Ольги Алексеевны не было, а был Леопольд Ольберт, которого приставили к Петру Леонидовичу. Этот Леопольд Аркадьевич действовал Петру Леонидовичу на нервы: ему не нравились все его замашки, он бывал груб с Петром Леонидовичем. Но он боялся меня как огня. Я уже рассказывала вам, как его обезоружила.
– А какого типа человек был этот Ольберт?
– Он был очень умелый человек в области строительства. Перед этим Ольберт что-то строил Вавилову, и Сергей Иванович Вавилов со своим обходительным характером с ним очень хорошо ладил. Поэтому, когда его назначили к Петру Леонидовичу, тот сразу его взял, ибо Вавилов сказал, что с ним можно работать. А Петр Леонидович совершенно не мог с Ольбертом работать. В конце концов он нашел Ольгу Алексеевну, которая заменила Ольберта. Ольга Алексеевна была абсолютно честным человеком, на нее он мог положиться. Она была женой Стецкого, которого в это время уже расстреляли. Но она не переменила фамилию, как была Стецкая, будучи за ним замужем, так и осталась.
– Анна Алексеевна, а как этот домик построили?
– Тот домик, в котором сейчас мемориальный музей, построили для Алиханьяна, когда Петр Леонидович жил на даче. Алиханьян – брат Алиханова. Тот, который работал в России, был Алиханов, а тот, что работал в Ереване, был Алиханьян. Артюша Алиханьян одно время тоже работал в Москве. Когда Александров был директором, он в нашем парке и построил Артюше отдельную лабораторию. Но к тому времени, когда Петр Леонидович вернулся директором к себе в институт, Артюша уехал в Ереван, и дом пустовал.
Я сказала: «Тот дом, в котором мы жили раньше… ни под каким видом я там жить не буду».
– В каком же доме вы жили раньше? Разве не в этом?
– Был построен специально для нас большой дом, сейчас превращенный в лабораторию. Когда вы едете к нам, направо стоит большой дом с колоннами, с видом на Москву.