Зимние солдаты

Сейчас я думаю, что вынужден был придумать свою собственную, похожую на религию теорию, потому что мои Бабуся и прабабушка, рассказывая о Боге и религии, забыли обратить мое внимание на существование во мне души, которая никогда не умирает. Их рассказы были слишком фрагментарны, урывочны. Они ни разу не сводили меня в церковь, опасаясь, что девочки, жившие у нас, узнают о желании бабушек познакомить внука с религией. Тогда это считалось чуть ли не преступлением перед государством. И уж совсем не хотелось им рассердить моих родителей-атеистов.

Автор с младшим братом Евгением, будующим знаменитым ученым, академиком Академии Медицинских наук СССР, а потом России

Я надолго забыл о том, что было со мной в далекие годы конца двадцатых – начала тридцатых. И вдруг, мысли, глубоко пережитые тогда почти малышом, – взорвались…

Через шестьдесят пять лет, в 1995 году, я на полгода приехал в Японию для работы в одном из научных институтов Токио и неожиданно почувствовал себя среди японцев как дома. Идея переселения душ – основа буддистской религии – показалась мне очень близкой. Мне даже пришла в голову мысль, что когда-то я был японцем. По-видимому, возможность переселения души в то, что будет жить, придуманная мной для спасения себя в пятилетнем возрасте, не умерла. Однажды одна из моих приятельниц и гидов по Японии, утонченная жена местного банкира Сезко сказала, что, судя по тому, как легко, как свой, я воспринял многие черты японской жизни, принял их отношение к цветам, растениям и даже помог полнее открыться некоторым сторонам ее души японской женщины, ей кажется, что я и она в одной из наших прошлых жизней были братом и сестрой. Я радостно с ней согласился. Да, это возможно. Просто в этой сегодняшней жизни я живу жизнью русского, и, если бы каноны православной религии позволили мне сделать это, принял бы крещение как православный и поцеловал бы крест в свои уже 70 лет. Но я знаю, что христианство слишком ревниво. Я не буддист, но мне не хотелось бы отвергать все богатства мира из-за служения лишь одной идее.

Полевые пушки на площади

Часто бабушка брала меня с собой, и мы шли к центру нашего маленького городка. Придя на центральную площадь, терпеливо стояли около пожарного депо и посматривали на высокую башню над ним. Случалось, что один из больших черных шаров вдруг поднимался на мачту над башней, начинали громко звенеть пожарные колокола, и большие красные повозки, полные пожарных в сияющих медных шлемах, выскакивали из ворот депо, увлекаемые прекрасными сильными лошадьми к месту пожара.

По воскресеньям мы обычно ходили на площадь, где помещался рынок, на который труженики земли привозили плоды своего труда.

Со временем рынок этот почему-то почти совсем опустел. Но я был только рад этому. Потому что вместо возов с продуктами на рыночной площади разместились настоящие пушки. Теперь мне известно, что это были небольшие, перевозимые лошадьми, полевые 75-миллиметровые пушки. Здесь же разместились и лошади, и полевые кухни, и большие серые палатки, в которых жили настоящие красноармейцы. Было отчего прийти в восторг пятилетнему мальчику.

Через много лет, в 1952 году, я попал с группой друзей-альпинистов в центральную часть горного Кавказа. Поселок Местия был центром горной Сванетии, населенной маленьким гордым горным народом, называющим себя сванами. Нам не советовали посещать Сванетию в том году, потому что там тогда проводилась коллективизация – людей насильно заставляли вступать в колхозы. Но мы все-таки попали в Местию. И там, на центральной базарной площади, я увидел те же блестевшие от смазки и постоянного ухода маленькие пушечки на конной тяге, а рядом полевые кухни и палатки, в которых жили красноармейцы. И вспомнилось, что все это я уже видел примерно в 1930 году в Козлове. А один из сванских друзей, пригласивших нас в Местию, рассказал, что именно этим летом 1952 года сваны под давлением русских и собственных коммунистов начали организовывать коллективные – по типу русских колхозов – хозяйства на своей земле:

– Вы должны сделать это добровольно, – сказали нам и ввели в столицу Сванетии русский полк «горной артиллерии на конной тяге».

Сейчас я думаю, что и тогда, и примерно в 1929–1930-м годах в Козлове, я оказался свидетелем одного и того же явления – прикоснулся к истории своей страны. По-видимому, местные козловские активисты и их лидеры испытывали трудности в организации колхозов под Козловом, и, чтобы сделать переход к коллективному хозяйствованию на земле более простым и необходимым в глазах местных крестьян, полк легкой полевой артиллерии вошел в Козлов и расположился на центральной площади городка на радость местной детворе.

Старик