Зимние солдаты

К концу учебы на втором курсе окончилась война, в МАИ начали привозить новую трофейную технику. И оказалось, что надо учиться строить уже не поршневые самолеты и двигатели. Реактивные ракетные двигатели и самолеты стали сегодняшним и особенно завтрашним днем авиации. «Ракетоплавание» оказалось вдруг «не за горами». Наверное, под влиянием этих идей студенты старших курсов Московского авиационного института, университета и Высшего технического училища организовали студенческое научно-техническое Общество по полетам в стратосферу на ракетах. В МАИ председателем этого Общества был студент старшего курса, большой, спокойный и, казалось, медлительный, но фундаментальный Ян Колтунов. Наиболее колоритной фигурой среди членов Общества из студентов МГУ был физик Федя Михайлов – высокий, худой, быстрый, в очках и всегда с «непричесанными» волосами, чем-то очень напоминающий студентов разночинцев-нигилистов середины прошлого века.

Мы слушали лекции профессоров МАИ, МГУ и МВТУ. Все было открытым, «гласным». Общество издавало свои стенгазеты, название которых ясно говорило о его цели: «Путь в космос».

Руководили обществом знаменитый еще до войны ракетчик М.К. Тихонравов, перед его именем я трепетал еще мальчишкой в Политехническом музее, и профессор МГУ И.А.Хвостиков, специалист по встречающимся на огромной высоте в стратосфере серебристым облакам, – изучение их «на месте» было одной из главных целей Общества. В Обществе было несколько секций, которые начали расчеты и подготовку чертежей корпуса ракеты, ее двигательной установки, кабины для экипажа, подготовки приборов. Ходили слухи, что вообще-то ракета уже есть. Ее надо только переделать немного так, чтобы на ней мог полететь человек. Это должен был быть вертикальный подъем на высоту километров в сто-двести. Существовала и летная секция, где готовили тех, кто должен полететь на ракете. Разумеется, я записался в летную секцию. Весь костяк нашей парашютной школы МАИ записался туда, чтобы ни больше ни меньше – начать готовиться к полету на ракете. Зачем? Никто из нас не задавал этого вопроса. «Раз будет ракета – конечно, надо лететь!» Правда, ракету-то еще никто не видел.

Что такое «невесомость»? Что такое серебристые облака? Действительно ли черное там небо?.. Сейчас вопрос, зачем летать на ракете, не стоит, но тогда в 1947 году, когда нас спрашивали об этом, было трудно ответить.

Работа в летной секции студенческого Общества шла полным ходом, и я вместе с другими ее членами начал тренироваться для полетов в стратосферу в барокамере Первого Медицинского института, что стояла тогда в одном из корпусов Первой градской больницы, где-то у самого забора Центрального парка культуры и отдыха им. Горького.

Барокамера. Проверка реакции гашением вспыхивающих стрелок, направленных вправо и влево. Длительное пребывание «на предельной высоте», а потом стремительные «спуски», когда в уши, казалось, воткнули карандаши, которые кто-то давит, стараясь порвать барабанные перепонки. Проверка на себе различных лекарств, вроде китайского лимонника, стимулирующего сохранение работоспособности «на высоте», или других средств, использовавшихся для стимуляции организма японскими летчиками-смертниками, «комикадзе». Правда, когда мы ехали после таких «тренировок» в МАИ, нас качало, а на лекциях мы не понимали ни слова. Я не знаю, закончил ли кто-нибудь весь курс этой подготовки. Некоторые сходили с дистанции по болезни: воспаление среднего уха, сердце. У кого что. Других отсеяла экзаменационная сессия. Я был в числе последних. Декан сказал мне, что если я провалю еще один экзамен, то буду отчислен из института, а пока меня лишают стипендии. И даже я своим тупым после средств, используемых комикадзе, умишком понял – «перетренировался»!

Я прекратил поездки к Парку культуры и хоть и кое-как, но сдал экзамены. Отсутствие стипендии покрыли лишние ночи разгрузки вагонов на Рижской-товарной. Когда через несколько месяцев я вернулся в тихий корпус у Первой градской – все было кончено. Врач-полковник Бандас, который тренировал нас, уже там не работал. Никто ничего не знал. Летная группа для полетов в стратосферу и космос перестала существовать. Говорили, что бедняга врач попал под суд. Оказывается, нам полагался какой-то особый «летный», «высотный» паек. Но мы никогда не видели его, и это было чьей-то ошибкой. Жалко, что все так кончилось. Нам ведь не нужен был паек, мы ведь по ночам разгружали вагоны, а за это хорошо платили картошкой.