Зимние убийцы

– Вы только гляньте на ублюдка! – возмущенно фыркнула толстая женщина-фрог, стоявшая рядом со мной. – Идет с таким видом, будто это его не касается! Будь моя воля, он бы у меня попрыгал!

Она имела в виду пытки, конечно же. Кое-где в нашем мире это до сих пор практиковалось: расплавленный свинец, пропускание меж зубчатых колес, казнь через надувание воздухом и прочие варварские способы умерщвления.

– Его Величество привержен принципам гуманизма, – прохладно отозвался я. – У нас тут не княжество Ирокко, мадам.

Она ожгла меня сердитым взглядом.

– Вам-то легко говорить, господин иммигрант! У вас нет ни родственников, ни друзей в зимней спячке! Посмотрела бы я…

– Я местный уроженец и подданный короля! – процедил я и отвернулся, давая понять, что не намерен вступать в дискуссию. Терпеть не могу, когда меня называют иммигрантом.

Старого Шу привели на помост. Полицейские завозились, срезая ему воротник и приковывая руки к невысокому столбу, а он с улыбкой взирал на площадь.

– Мерзавец! – выкрикнул чей-то голос.

– Убийца! – подхватил другой. – Получи-ка по заслугам!

– Неужели вы думаете, будто в состоянии что-то решать? – голос Шу оказался настолько зычным, что легко перекрыл гомон толпы. – Неужели считаете, что можете управлять моей судьбой… Или хотя бы своей? Чем вы в принципе отличаетесь от головастиков, кишащих в лужах? От муравьёв?

Констебли накинули на шею приговоренного тонкую, чуть поблескивающую проволочную петлю. Заскрипели блоки. Многометровые стрелы-рычаги, утяжеленные на концах грузами, поползли вверх, справа и слева от казнимого. Когда они приняли вертикальное положение, концы проволоки закрепили в специальных проушинах. Распорядитель казни (на эту должность, как всегда, отрядили одного из сотрудников прокуратуры) шагнул к краю помоста и прочистил горло.

– За четырехкратное убийство, совершенное с особым цинизмом в отношении лиц, лишенных возможности оказать сопротивление, и покушение на убийство…

– И правда: какое сопротивление может оказать кусок замороженного мяса? – издевательски рявкнул Шу.

– …Преступник по имени Старый Шу приговаривается к смертной казни через отсечение головы от туловища! – распорядитель повысил голос, стремясь заглушить маньяка, и, сорвавшись на пронзительный фальцет, закашлялся. – Приступайте!

От группы полицейских отделилась знакомая фигура. Ло Эддоро отстранил поддерживавшего его под локоть дворецкого, взошел на помост, и, глядя в глаза приговоренного, взялся за пусковую рукоять. Это тоже была традиция: право свершить казнь предоставлялось, по ходатайству, ближайшему родственнику жертвы. В данном случае, конечно, претендентов имелось немало – но, полагаю, деньги и связи старого торговца сыграли свою роль. По-моему, он что-то сказал маньяку – совсем негромко: я ничего не расслышал, хоть и стоял в первых рядах. Шу неожиданно рассмеялся.

– Заблуждение! Нельзя погасить пламень, что горит в душе, можно лишь выпустить его на свободу! И помните – тот, кто придет следом, будет сильнее…

Эддоро потянул рукоять. Освобожденные от шпилек запирающего механизма, стрелы-рычаги рухнули вниз, проворачиваясь на хорошо смазанных осях. Свободно висевшая меж ними проволока рывком натянулась, рассекла мягкие ткани – и в одно мгновение перерубила позвоночник казнимого. Это было ужасно… И в то же время завораживающе: я хотел было отвести взгляд, но не смог. Казалось, кто-то невидимый полоснул старого Шу по горлу бритвой: тонкая красная линия пересекла его шею, тело судорожно дернулось, встало на цыпочки – а в следующую секунду обмякло. Голова скатилась с плеч и глухо стукнулась о помост, из обрубка шеи ударил фонтан крови, пятная снег крупными земляничными кляксами. По толпе прокатился слитный вздох; кто-то вскрикнул, парочка впечатлительных особ потеряла сознание. Распорядитель натянул кожаные рукавицы, взял голову двумя руками и высоко поднял, показывая собравшимся.

– Именем короля! Правосудие свершилось!

Я развернулся и стал проталкиваться сквозь толпу. Дело было закрыто.

* * *

Остаток дня я провел в меланхоличном настроении. Как правило, после успешного завершения работы я подсчитываю прибыли и убытки. В данном случае баланс выходил вполне удовлетворительным. В плюсе – полученный от господина Эддоро гонорар, в минусе – небольшие суммы, пошедшие на оплату услуг братьев-барабанщиков и уличной девчонки. Шишки и синяки не в счет: это неизбежные издержки профессии. Что ж, неплохо… Я нанес несколько визитов – в основном, оплачивал счета; а покончив с этим, отправился в гости к Эльзе – и мы были счастливы до самого утра.

* * *