Зимний пейзаж с покойником

– Где же этот хваленый специалист? Виталий Митрофанович обещал работника высшей квалификации! И что же? До сих пор ничего не сделано, преступник на свободе, в доме все вверх дном. Когда будут арестованы эти подозрительные типы с телевидения? Их никто не звал, а они сидят здесь и уже еды себе требовали. Они не могут находиться в частном доме без санкции прокурора!

Все это Галина Павловна Еськова выкрикивала, блуждая по подвалу и заглядывая наугад во все двери. Сначала она наткнулась на Серегу, который вытянулся перед ней по стойке «смирно», потом на Алявдина, прикорнувшего в кальянной (живописец смекнул, что из-за убийства аврал в бильярдной отменяется и потому свободный художник может все сроки послать к черту). Один Самоваров все еще корпел над своими деревяшками: он хотел поскорее домой, к жене.

Наконец Галина Павловна добралась до диванной.

– Вот вы где! – воскликнула она в сердцах. – До каких это пор…

Она успела уже поплакать и вытереть слезы, но нисколько при этом не походила на обычную вдову, подавленную и разбитую горем, каких множество повидали и майор, и Рюхин. Не была она и равнодушной – нечто трагическое в ней все-таки чувствовалось. Сейчас она как никогда напоминала Хозяйку Медной горы. Сходство было тем разительнее, что Галина Павловна и не подумала сменить свои зеленые чешуи на что-нибудь домашнее, скромное, подобающее случаю. Не вынула она из ушей длинных своих серег и не сошла с высоких каблуков, которые заглушали стуком самоваровский молоток.

На следователя с майором она накинулась по-хозяйски, выкатив глаза и оттопырив нижнюю губу, небрежно подкрашенную малиновым. Но майор Новиков за долгие годы в уголовном розыске навидался всяких дам. Встречал и таких – царственно-властных. Он терпеть не мог, когда на него бесцеремонно наезжали.

– Здесь проводятся следственные мероприятия, так что попрошу не мешать. Чего вы хотели? – спросил он жестяным голосом, от которого мороз шел по коже.

Коса нашла на камень: Галина Павловна выпученные глаза сузила до нормы, губы поджала. Раздумывая, она несколько раз качнула серьгами и наконец огорошила лучшего специалиста сыска:

– Я хочу сделать заявление. Я знаю, кто убил моего мужа.

Глава 4 Мечтаю о встрече

В прошедшем времени 19 декабря. 15.04. Суржево. Дом Еськовых. Столовая.

– Представь, все надо решать самой. Всегда и все! А я устала. Я хочу быть просто женщиной. Слабой женщиной, и только. Никто не знает, как мне трудно, какая я ранимая.

Эти затасканные слова, достойные героини второсортного сериала, сказала, как ни странно, Галина Павловна Еськова. Сказала и печально посмотрела в окно. Ее давняя приятельница Алла Никитина согласно тряхнула головой. Сидели дамы в той самой столовой, где позже, три дня спустя, появилась елка, угощение и веселая компания товарищей по бизнесу.

Но далеко еще было до страшной ночи. Серенький зимний день был в недолгом разгаре – швейцарские часы-шкаф только что пробили трижды. Подруги перекусывали. На уголке стола, на салфетке, блестел чайник, стояли белые чашки и небольшой шоколадный торт.

Алла Федоровна Никитина очень любила сладкое. Толщины она была такой, что сейчас без всякого трепета принималась за третий кусок торта. На куске уместились сразу две коричневые розы. Количество съеденного для Аллы Федоровны уже не имело никакого значения – худеть было бесполезно. С Галиной Еськовой она дружила давно и ничуть с ней не жеманилась.

Откровенна была и Галина Павловна: она несла чепуху. Только с самыми близкими могла она вот так повалять ваньку и прикинуться вместо самодержавной хозяйки существом трепетным, слабым, нежным. Такие водятся лишь в сериалах и обычно говорят длинные, бессмысленные, но многозначительные фразы. Галине Павловне эти фразы очень нравились, но в дело они шли редко. Их трудно было хоть как-то приспособить к обыденной жизни, разве что вот так перед подругой щегольнуть в пустяковой беседе.

– Не тужи, Галчонок! – вздохнула в ответ подруга Алла. – Перемелется – мука будет.

Галина Павловна тут же сбилась с чужого сладкого тона.

– Какая к черту мука! – вскрикнула она и ударила по столу кулаком, неожиданно крепким для женщины. – Если так будет продолжаться, мы по миру пойдем! Сашка совсем с ума сошел. Я понимаю, у него деловое чутье, у него напор, он, в конце концов, везунчик, каких мало. Но вечно это продолжаться не может. Нельзя дразнить судьбу – по башке получишь. А он дразнит! Эти последние нелепые контракты, эти глупые траты, эти проходимцы, которые к нему так и липнут! Нет, добром это не кончится.

– Возвращалась бы ты, Галка, в фирму, – снова вздохнула Алла.

Она сняла ложечкой головку кремовой розы, отправила в румяный рот, а потом прибавила:

– Ты же, Галь, умная баба. Ты же всех насквозь видишь! И Александр одну тебя слушается.

– Нет, Алка, в деле я с ним больше не уживусь. Даже на кухне не должно быть двух хозяек. Тут уж либо – либо, сама знаешь! И меня знаешь не первый год.