Зимний пейзаж с покойником

– А до этого что делал? – продолжил спрашивать Рюхин.

– Во дворе был, пиротехнику пускал, – ответил Санька.

– Зачем?

Этот вопрос очень озадачил Еськова-младшего.

Его взгляд стал еще неподвижнее. Это, наверное, отражало скорость хода его мысли. Он шевельнул одной из соболиных бровей и сказал:

– Мне нравится. Смотреть люблю. Прикольно.

Стас понял, что смотреть – на огненные ли букеты в небе или просто на стену – любимое и привычное занятие Саньки.

Рюхин наступал:

– Когда ты тут сидел, ты слышал выстрел в спальне?

Санька надолго замер с приоткрытым ртом: он думал.

– Не знаю, – наконец ответил он. – Я музыку слушал и не думал про выстрелы. И во дворе же Тошка Супрун остался, дизайнер, «Ночь в Крыму» запускать. Может, и стреляли, но я думал, это «Ночь».

– Когда ты поднимался наверх, никого не встретил?

– Никого. То есть Арька как раз спускался мне навстречу – он пустой диск у меня брал для этих двоих, с телевидения. Вот как раз с диском он и шел.

– Тебе не показалось, что кто-то был в большой спальне? Что там какой-то шум, голоса, возможно ссора?

– Не-а, – слегка мотнул головой Санька. – Там, кажется, кто-то был, но не разговаривал – вроде как просто ходил. Я думал, это Зина прибирается.

Тетку, пусть и седьмой воды на киселе, Саньку приучили звать просто по имени. Она прислуга!

– А твои друзья в это время где находились? Ты их видел?

– Да тут они были! Или в гардеробной, или в комнате рядом.

– И чем они занимались?

– Как чем? Трахались.

Рюхин состроил недоверчивую гримасу:

– Ты уверен?

– А чего им еще делать?

Следователь покосился на Железного Стаса.

Тот тихонько вращался в кожаном кресле у Санькиного компьютера. Он наблюдал за беседой. Суровое лицо майора было спокойно, однако левый его глаз, всегда прищуренный, всевидящий, подмигнул Рюхину: давай, мол, дуй дальше!

Вздохнув, следователь продолжил:

– Хорошо, ты сидел здесь. А потом что случилось?

– Потом Зина заорала, – спокойно сообщил Санька. – Я выскочил, а она уже на полу лежит. Я сам стал орать, потому что заглянул в спальню и увидел…

– Потом?

– Потом Дэн с Алиской подтянулись. Они позже подошли – им же одеться надо было. Эти тоже орать начали. И другие прибежали, орали. Дальше я не помню…

Неуловимая, не тронувшая ни одной черты тень пробежала по ровному Санькиному лицу. Что она означала – ужас, печаль, сожаление?

Чуткий Рюхин углядел эту тень. Он решил, что пришло время как следует зацепить тугого на слово собеседника, и задал убойный вопрос:

– Когда ты видел своего отца живым последний раз?

Ответ последовал сразу:

– Позавчера.

Рюхин опешил:

– Как так? Ты хочешь сказать, что сегодня вы совсем не виделись? Ни разу?

– Не-а. Не пришлось.

– Я понимаю, дом у вас большой, но чтоб вот так ни разу не встретиться… Не может быть!

– Может. Я, как приехал, с ребятами сидел, мы музыку слушали. Потом пошел во двор с пиротехникой. Потом тут сидел. Потом Зина заорала.

Картина получалась странно убедительная.

Вдруг с вертящегося кресла подал голос майор Новиков:

– Что, Александр, жалко отца-то?

И на этот раз младший Еськов ответил без промедления. Наверное, он всегда был послушным ребенком, и его приучили не трепать мамины нервы заминками и капризами.

– Отца? Жалко, – сказал он. – Очень.

Его губы вдруг дернулись и сложились в неуместную улыбку. Из глаз покатились мелкие слезы.

– Держись, – сказал Стас. – И начинай соображать хоть чуть-чуть, ладно?

Санька согласно потряс головой, хотя вряд ли понял, что именно ему посоветовал майор. А Стас Новиков и следователь отправились беседовать с Санькиными друзьями, будущими юристами.

Сдруживаются обычно противоположности. Дэн, то есть Данила Плаксин, совсем не походил на крупного простодушного Саньку. Был он тонок, юрок, с живой сообразительной физиономией. Его белокурые волосы Рюхин справедливо счел крашеными. Данила Плаксин, как и Санька, принадлежал к мажорам, только калибром помельче. Общался Дэн охотно, но по всему было видно, что он решил в обиду себя не давать.

– Меня к этому делу не притянуть! Ничего я не видел и не слышал, ничего говорить не собираюсь, – сразу заявил он.

– Так-таки ничего? Ты, часом, не слепоглухонемой? – поинтересовался майор Новиков. – Дурака валять не советую.

Дэн молчал. В беседу вступил Рюхин:

– Итак, Данила Плаксин, ты утверждаешь, что инвалид по слуху и зрению, верно?

– Я не инвалид, – обиделся Дэн. – Я требую адвоката!

Стас усмехнулся, и так грозно обозначились на его щеках собачьи ямки, что Дэн прижался к стене и громко сглотнул слюну.

– Ты у нас будущий юрист, кажется? Поди по шпаргалкам все сдаешь? – продолжил спрашивать майор. – В них должно быть написано, что у нас сейчас с тобой не допрос, а беседа – без протокола и прочих формальностей. Зато по душам! Ну, придет твой адвокат, ну, будете вы молчать, как пни, – и что? Сразу возникнет подозре ние – а не Данила ли Плаксин пришил Александра Григорьевича Еськова? Это ведь ты его пришил?

Дэн как можно сильнее выпучил глаза и прошелестел:

– Нет! Нет! Это не я…