Зимний пейзаж с покойником

Алла Федоровна сначала расширяла глаза, пытаясь разглядеть незнакомца, потом зажмурилась. Теперь ей казалось, что она тоже растворилась в потемках. Первая паника прошла, но напасти не кончились. Шкаф с ружьями так холодил ее бок, что она начала дрожать. Больше всего она боялась нечаянно лязгнуть зубами и этим обнаружить себя.

Между тем черный человек склонился над столом. Он стал перебирать бумаги. В свете кованой лампы нарисовались обтекаемые формы тела, дорогой костюм и тонкий профиль Андрея Лундышева, заместителя и компаньона Еськова.

Вот поганец! Душа Аллы Федоровны мгновенно воспарила из пяток и, как и положено, тихо улеглась в ее обширной груди.

Некоторое время Алла Федоровна из своего укрытия наблюдала, как Лундышев роется в бумагах на столе. Действовал он воровато и неумело. Контракт, который не стоило подписывать, лежал в синей папке под кучей всякой чепухи, от которой обычно ломился еськовский стол. Лундышев ничего про эту папку не знал. Он долго пересматривал и пытался потом пристроить на место ненужные письма, пухлые распечатки каких-то инструкций и старые проспекты. Алла Федоровна злорадствовала: бедняга торопился. Он то и дело что-то ронял. Однажды, подбирая листок, который порхнул на пол, он больно ударился лбом о край стола.

Наконец Алле Федоровне надоело зябнуть за шкафом. Она выступила вперед и спросила громовым голосом:

– Что ищешь, Андрюша?

Лундышев застыл, будто играл в «замри-умри-воскресни». Он даже уставился неподвижно в одну точку, которая располагалась на кованом письменном приборе. Моргать он боялся. Бумаги скользнули из его помертвевшей руки и стали тихо падать на ковер – каждая своим причудливым путем, с кружениями и поворотами.

– Что ты тут забыл? – снова грозно спросила Алла Федоровна.

Наверное, Лундышев ее не сразу узнал или посчитал привидением (он был склонен к мистике). Рост Аллы Федоровны и ее стать валькирии кого угодно могли ошарашить, тем более что в кабинете было темновато. Однако скоро Андрей Викторович разглядел клоунский грим и платиновую завивку главбуха. Он приободрился.

– А сами вы как здесь оказались, Алла Федоровна? В шкафу сидели? – спросил он с едкой ухмылкой.

Алла Федоровна любила выдавать себя за простушку, однако отличалась редкой сообразительностью.

– Я просто знала, что ты сюда придешь, – тут же соврала она. – Смотрю, сидишь за столом как на иголках, глаза бегают, на дверь поглядываешь. Улучил минутку – и бегом сюда, шпионить? Не вышло! Ты думаешь, легко сковырнуть Сашку Еськова? Споить его, голову ему задурить? Или ты надеешься, что он шею себе сломает на каком-нибудь дурацком байке? Или что парашют у него не раскроется? Не жди! Не прибрать тебе нашу фирму к рукам!

– Я ничего такого не хотел, – сказал Лундышев глухо, из-под стола (он собирал разлетевшиеся бумаги). – Ну и фантазия у вас! Прямо как у братьев Стругацких. Туфту какую-то несете, а сами к шефу в кабинет влезли и орудовали тут на просторе. Вы ведь, Алла Федоровна, тоже в документах рылись, разве нет? А может, вон ту малахитовую шкатулку стащить задумали?

Алла Федоровна навалилась на стол и уставила на Лундышева блестящие глаза, обведенные синим и желтым. Всякий бы струхнул, глядя на нее в эту минуту.

– Ты мне поговори еще! – прикрикнула она. – Я сейчас людей позову – пускай все видят, какой ты тут на столе кавардак устроил. Чего искал? Что задумал? Врать не советую! Если Сашка в самом деле задурит не по-детски, тебе все равно ловить нечего. Тогда Галина в фирму вернется. Уж при ней-то ты свои делишки живо забросишь! Галина – голова, может, еще почище Сашки. И либеральных замашек за ней не водится. Мигом все наладит так, как раньше у нас было. Ты же не знаешь…

– Да знаю я, знаю! – махнул рукой Лундышев и повалился в большое еськовское кресло – он очень ослаб от пережитого страха и собирания бумаг. – Давно замечаю, Алла Федоровна, что вы меня недолюбливаете. За что? Почему? Кое-что, конечно, понять можно – психология там, комплексы и прочее. Готов уважить ваши годы…

– Какие такие годы? – вскричала Алла Федоровна, и ее пухлая рука потянулась к каменному пресс-папье.

Лундышев поджал ноги, сгруппировался в кресле и отчаянно замахал руками:

– Вот опять! Опять вы меня неправильно поняли! Я имел в виду как раз наоборот, что вы еще молоды и эмоционально неустойчивы… Фу, напугали! Давайте лучше оставим всю эту муть. Вы ведь умная женщина. Вы понимаете, что фирма летит в тартарары – и пролетит! А для меня «Сибмасло» сейчас смысл жизни.

– Врешь! Я тебя знаю, – не поверила Алла Федоровна.

– Не знаете, потому что предубеждены. А я нет! Ничего личного – только бизнес. Мы с вами оба в совершенно одинаковой степени заинтересованы, чтобы фирма не пропала. Вот почему мы должны быть союзниками, а не за булыжники хвататься. Хоть это вы понимаете? Вы понимаете, что контракт с «Гризи» – это петля? Что после него нас проглотят эти чертовы москвичи? Они только и ждут подходящего момента.

– И что ты предлагаешь? – подумав, спросила Никитина.

– Я предлагаю объединить наши усилия. Идти в одном направлении!