Зимний пейзаж с покойником

– Очень просто. У Еськовых, например, даже самые мелкие статуэтки и те декоратор Тошка закупил, а потом по комодам расставил. Рамочки и завитушки он наждаком состарил, графитом припудрил – вот и старина получилась, традиции, фамильное гнездо. Блеф это! Чтоб в доме завелись английские тайны, он должен простоять черт знает сколько лет; десяток поколений в нем должен родиться, состариться и умереть. Скелеты водятся только в подержанных шкафах. Это даже посерьезней английского газона, который следует триста лет брить и стричь, тогда только он по-настоящему зелен. А можно купить дерновый коврик и настелить за полчаса, что и происходит в нашем случае.

– Ты хочешь сказать, что вся эта мишура ничего не стоит? – удивился Стас.

– Стоит, и немало, но ничего не значит. Как в морге догола раздевают всех покойников, невзирая на статус, так и тут надо отбросить итальянский дизайн и позолоту. Главное – залезть в неодетую душу к господину Еськову, а также к его ближним, и разобраться, что там за потемки.

– Да, Колян, открыл ты Америку! Я об этих самых потемках уже битый час тебя спрашиваю. Какие они?

– Да самые обычные, – вздохнул Самоваров. – Стоит поискать в этой барской усадьбе совковую квартиру. Я уже заметил: сколько такие коренные семейства гостиных и будуаров себе ни настроят, а все толкутся по привычке в трех соснах, то есть в трех комнатах. Раньше-то у Еськовых обыкновенная трехкомнатная квартира была! Теперь больше всего сидят они в так называемой столовой – это у них «зало», как раньше говорили. У сынка норка наверху заповедная. И естественно, кухня – главный центр притяжения. Там они комедий не ломают, милордами не прикидываются. Там они такие, какие есть.

Стас рассмеялся, выдохнув кудрявый клуб пара:

– А знаешь, Колян, я ведь Еськовых опрашивал как раз в тех самых комнатах, про которые ты говоришь.

– Потому что у тебя сыскное чутье, – поежился Самоваров; он начал зябнуть на морозе.

– А теперь, – объявил майор, – у меня есть горячее желание посетить кухню, центр… чего, ты говоришь? Пойдем-ка со мной! Попросим чего-нибудь согреться и побеседуем с так называемой Зиной. Много знают Зины, только подъезжать к ним надо с лаской.

* * *

24 декабря. 00.55. Суржево. Дом Еськовых. Кухня.

Это просторное помещение было рассчитано на полсотни кухарок и поварят, но в поздний час стояло пустым, темным, неприютным. Горела тут лишь одна несильная лампочка-бра. В ее свете мерцали шкафы темного дерева, медная посуда на стенах, громадные холодильники. На этой кухне вольготно разместились бы все до одного рыцари Круглого стола, только вот стол у Еськовых был не круглым, а элегантно овальным.

Стас с Самоваровым сунулись в дверь и слегка смутились: вместо Зины они застали Галину Павловну Еськову. Та как раз высоко воздела руки к какому-то шкафчику и что-то доставала с верхней полки. Услышав громкие шаги, она на минуту замерла, но потом все-таки вынула пузатую бутылку, посмотрела сквозь ее коричневое стекло на лампочку. Увиденным Галина Павловна осталась довольна и поставила бутылку на рыцарский стол вместе с маленькой чарочкой. Затем она придвинула к себе стул. До сих пор не сняла она ни чешуйчатого платья Хозяйки Медной горы, ни длинных серег, лишь туфли сме нила на тапочки. Прическа была у нее в полном порядке, а вот лицо заметно отекло и постарело.

– О, товарищи сыщики! – сказала она, оглянувшись и узнав плечистые силуэты. – Вы ведь, Самоваров, тоже не столяр, а сыщик? Что, проголодались?

– Да нет, мы бутербродами перекусывали, – ответил Стас.

– А выпить со мной коньячку? Поминать Сашу, кажется, рано, но за спасение души… Да сядьте же! Ах, как мне плохо, если б вы знали! Какая муть в мозгах! Говорят, надо заснуть, а я не могу. И думать не могу. Ничего не могу.

В полутьме ее серьги блестели ярче ее бессонных глаз.

– Сядем, выпьем, – тихонько бормотала она, будто не приглашала, а какой-то заговор читала. – И люстру включать не будем – от нее только голова болит. Я люблю сумерничать, люблю, когда все уже улягутся, посидеть тут одна или с хорошим другом. И выпить люблю немножко: это расслабляет. Я привыкла сидеть на кухне за полночь. И пусть кран чуть-чуть течет – кап! кап! кап! – и пахнет тестом, которое Зина завела на завтра…

«Угадал Самоваров! Обычная кухня ей нужна, не золоченые хоромы, – покачал головой Железный Стас. – А дама-то, кажется, уже слегка клюнула, навеселе…»

Галина Павловна достала из буфета еще две чарочки, другого фасона – та, из которой собиралась пить она сама, была, наверное, какая-то особенная.

Булькнул коньячок, взялась откуда-то тарелка с резаным лимоном, а еще тарелка с сыром, который пустил уже масляную слезу.

Выпили молча. Галина Павловна покачала тяжелой черноволосой головой:

– Знаю, все мы тут для вас подозреваемые, и я первая. Так?

– Что-то в этом роде, – согласился Стас.