Зимний престол

– В правой я буду держать меч, разумеется.

– Может, уйти к сарацинам был не самый плохой замысел. Если придет крайняя нужда, ты сможешь продать им меня! – засмеялась Акилина и прильнула к нему. – Веса в серебре за меня уже не дадут, но на снаряжение хватит.

– Да тебе вовсе не нужно идти с нами в Боспор. Я дам вам денег – тебе и другим девушкам. Сейчас половина побережий разорена, все сорвались с места. Уедете подальше, скажете, что ваших мужей убили скифы, купите себе дома и хозяйство… Еще мужей найдете. Уж такие-то красавицы…

– Что? – Акилина аж подпрыгнула на перине, сообразив, о чем он говорит. – Уехать? Хозяйство? Мужей? Йотуна мать! Да как ты смеешь, бессовестный скиф! – Она выхватила подушку и с размаху заехала бы Хельги по голове, если бы он по привычке не выставил руку. – Язычник неблагодарный, пес тебе в тридевятое царство! Тролль тебе в Хель! Я отдала тебе всю себя, готова продаться сарацинам, а ты пытаешься меня отослать! Выкинуть, будто оливковую косточку!

– Да уймись ты! – Хельги пытался отнять у нее подушку, но она вцепилась, как кошка, и не выпускала. – Я хочу, чтобы вы остались живы и невредимы! И зажили счастливо, на свободе и в богатстве! Разве это не благодарность?

– Благодарность – это верность! Я буду верна тебе и пойду для тебя на все! Даже на огнеметы! И ты даже не смей пытаться от меня избавиться!

Наконец Хельги отнял подушку, и Акилина отпрянула.

– Я с тобой с ума сойду! – Он хлопнул по подушке ладонью. – Я боюсь, что у меня погибнет полдружины – ради того, чтобы я мог побороться за стол моего дяди. Если бы я этого не хотел, мы бы могли договориться с греками и уйти живыми. Все, сколько есть. Но за мой стол в Киеве уже здесь половина этих людей заплатит жизнью! Это сводит меня с ума, а тут еще ты хочешь умереть со всеми заодно!

– Могу тебя утешить – не думай, что у тебя была хоть какая-то, – Акилина для наглядности свела кончики пальцев, будто сжимая в них маковое зернышко, и, подавшись вперед, поднесла их к лицу Хельги, чтобы он мог разглядеть в лунном свете, – надежда спастись! По мне, так я готова поклясться головой Марии Магдалины – василевсы собираются тебя обмануть.

– Но они ведь обещали заложников! – несколько рассеянно отозвался Хельги, поскольку в лунные лучи попала не только рука Акилины, но и все прочее, чем ее щедро одарили боги. – До тех пор, пока мы не выйдем из Босфора с северной стороны!

– Заложников! Да, они дадут заложников! Кого-то, от кого давно хотят избавиться. Я уже слышала о таких случаях. Они уже так делали. Стефан и Константин… Года два назад эти стервецы однажды затеяли переговоры с сарацинами, дали им двоих заложников, а потом все сорвали – того и желая, чтобы тех двоих убили или отдали в рабство. Не знаю, что с ними стало, больше об этом не говорилось.

– И они рассказывали о таком тебе? – с трудом верил Хельги, помня, где Акилина в прошлом встречала сыновей Романа.

– Они рассказывали об этом при мне! А я что такое? Разве я человек, разве у меня есть уши и разум? Нет, у меня для них есть только… – Акилина назвала то, до чего молодые василевсы были так охочи. – Но чего им было опасаться? Вздумай я болтать, кто бы стал меня слушать? И разве трудно им было бы заставить меня замолчать навсегда – я ведь была в монастыре, как в клетке!

Ужасно выносить глупца суждения
До крайности ужасно, коль в почете он;
Но если он – юнец из дома царского,
Вот это уж доподлинно «увы и ах»[15], —

прочла она, видя, что Хельги недоверчиво качает головой.

– Это был Гомер? – насмешливо спросил он; его попытка угадать поэта стала для них привычной игрой.

– Это была Кассия! Женщина, которую, подобно мне, сделало несчастной то, что она была слишком уж умна! Слишком уж умна для василевса – он не женился на ней, потому что она весьма находчиво отвечала на его дурацкие шутки. И вся ее красота не помогла. И тогда она стала монахиней. Правда, добровольно. А эти «юнцы» из дома царского и правда глупы – ты сам слышал, они даже не потребовали нас вернуть. Они даже не вспомнили, что обсуждали при нас с Танасией тех сарацинских заложников, как их там, о господи… Мирон и Моисей, кажется. Они давно забыли, что мы знаем эту уловку и можем расстроить им все дело.

– Ну, если так… То ты меня утешила. Иным людям трудно выбирать между жизнью и честью, но между смертью в славе и в бесславии выбрать легко.

– Так ведь я для того и здесь, чтобы утешать тебя! – Акилина скользнула ближе, прильнула к нему и обвила шею руками. – Давай же утешаться, пока нам не пришлось вместе улечься на дно морское!

* * *