Зимний сад

– В двадцать лет я покинула Францию. Отправилась в Англию, чтобы познакомиться с родственниками отца. Меня приняли без особой теплоты. Что ж, ничего удивительного. Ведь я для них чужая. Наполовину француженка, к тому же незаконнорожденная. Со мной были вежливы, но не более того. Я пробыла там три недели. Затем отправилась в ведомство сэра Райли в поисках работы.

Томас поморщился. Заметив это, Мадлен усмехнулась.

– Я все понимаю, – кивнула она. – Сейчас, оглядываясь назад, я и сама удивляюсь своей дерзости. Все едва ли не смеялись мне в лицо. Но я проявила настойчивость и продолжала ходить к сэру Райли. Донимала его в течение многих недель. Наконец поняла, что он ни за что не возьмет к себе женщину, особенно француженку, и вернулась во Францию. Но я поклялась, что сделаю для блага Англии все, что смогу. Это было девять лет назад, а кажется... что вчера.

Три года я работала самостоятельно. По крупицам собирала информацию, интересовавшую, как мне казалось, английское правительство, и отправляла ее сэру Райли с припиской: «С наилучшими пожеланиями от француженки». – Глаза Мадлен лукаво блеснули. – Он знал, кто ему пишет, и мне это было приятно. Днем я жила жизнью парижской светской львицы: при помощи всевозможных уловок заводила нужные знакомства и становилась любовницей тех влиятельных персон, которые могли быть мне полезны. Я стала такой, какой хотела стать. Полагаю, что из меня получилась лучшая актриса, чем из матери.

Мадлен взглянула Томасу прямо в глаза. Он нисколько не был шокирован ее откровениями, и Мадлен решила рассказать ему все. Она поняла: Томас не станет судить ее слишком строго.

– Время от времени я танцевала в вонючих прокуренных залах, – продолжала Мадлен. – Пьяные мужчины бросали мне деньги и делали недвусмысленные предложения. К счастью, те влиятельные люди, с которыми я имела дело днем, не имели ничего общего с завсегдатаями ночных заведений, где приходилось танцевать. Мне нужны были деньги, и я знала, что сэр Райли в конце концов возьмет меня к себе. Когда – лишь вопрос времени.

Закинув ногу на ногу, Томас заметил:

– Довольно наивно, тебе не кажется? Мадлен пожала плечами:

– Да, я была очень наивной. И необыкновенно самоуверенной.

Томас сделал глоток бренди и кивнул:

– Продолжай, пожалуйста.

Мадлен медлила. Но, решив быть откровенной до конца, вновь заговорила:

– Как-то раз, лежа в постели с овдовевшим французским дипломатом, я узнала удивительную новость. Разумеется, этот дипломат понятия не имел, кто я такая, за что впоследствии и поплатился. Так вот, он рассказал мне, что Бодро и Шартран, французские агенты, арестованные англичанами, намеревались бежать – сообщники должны были устроить им побег во время перевозки из лондонского зала суда в Ньюгейтскую тюрьму. Да, их намеревались освободить, даже если для этого потребовалось бы применить силу. – На губах Мадлен заиграла дьявольская усмешка. – Именно за такой информацией я и охотилась целых три года. Столь важные сведения нельзя было передавать сэру Райли в письменной форме, поэтому я отправилась в Лондон – всего на два дня. Несколько часов я дожидалась в холодном и мрачном холле, и наконец сэр Райли соизволил принять меня. Мой приезд удивил и даже позабавил его. Однако, узнав, что привело меня в Лондон, он сделал соответствующие выводы.

Во всяком случае, когда мне стало известно, что люди, участвовавшие в подготовке побега, арестованы, а Шартран и Бодро в тюрьме, я поняла: мне удалось доказать сэру Райли свою полезность. Вскоре меня встретил возле моего дома в Париже один англичанин, и через двадцать четыре часа я стала Мадлен Дюмэ, вдовой мифического Жоржа Дюмэ. Меня направили в Марсель, где началась моя карьера...

Томас улыбнулся:

– В ведомстве сэра Райли тебя прекрасно знают. Более того, очень ценят и восхищаются тобой.

Мадлен знала об этом, но все же похвала Томаса чрезвычайно обрадовала ее.

– Даже невзирая на то, что я француженка? – спросила она.

– Особенно потому, что ты француженка.

Лучшего комплимента Мадлен еще не доводилось слышать. Подавшись к собеседнику, она взяла его за руку и легонько сжала ее. Потом вдруг воскликнула:

– Томас, я обожаю свою работу! А без нее не смогла бы прожить – ведь только так я могу приносить пользу Англии, стране, которую считаю своей родиной. И я совершенно сознательно веду такую жизнь, потому что твердо знаю: в этом мое предназначение. Так будет всегда, и ничего другого мне от жизни не нужно. Ведь любовь... она приходит и уходит.

Наверное, целую минуту Томас молча смотрел на нее. Смотрел так пристально, словно пытался заглянуть ей в душу. От этого взгляда Мадлен стало не по себе, и она невольно отодвинулась.

Томас вдруг нахмурился: