Зимний вечер в проруби

Все дружно повернули головы на звук и увидели Маришу, которая, согнувшись в три погибели, тащила на себе что-то тяжелое. Заметив, что привлекла наконец к себе внимание, Мариша остановилась, осторожно положила свою ношу на снег и бухнулась рядом.

— Думала, что не дойду! — выдохнула она, когда все подбежали к ней.

— Танечка! — кинулась мать к лежащей рядом с Маришей на снегу ноше. — Что с тобой? Девочка моя! Мариша, она жива?

— Жива, — кивнула Мариша, тем не менее здорово мрачнея. — Дура этакая. Виданное ли это дело, чтобы из-за мужика так расстраиваться. Да будь он хоть с золотыми руками, семи пядей во лбу, косая сажень в плечах и непьющий, все равно такая жертва для мужика слишком жирно.

— Ты это о чем? — спросила у нее Юля.

— По-моему, она собиралась покончить с собой, — все еще очень мрачно произнесла Мариша. — Поэтому я ее там, у озера, одну и не решилась оставить. Подумала, вдруг она в себя придет и в прорубь нырнет.

— В прорубь? — с недоумением спросил у нее Никита Михайлович. — Но почему? Она вроде бы вся сухая!

— А с чего ей быть мокрой, если она с обрыва сиганула? До дяди-Колиной проруби там еще пёхать и пёхать! — рассердилась Мариша и воскликнула: — Господи, да что вы тут застыли? Тащите Таньку в дом скорей. Она там под снегом долго провалялась. Девку скорее в чувство приводить надо, а не рассуждать.

Все моментально оживились. Таньку поднял Никита Михайлович и понес к дому. Все поспешили за ним.

— А я? — возмутилась Мариша. — А меня кто поднимет? Я, между прочим, Таньку в гору на себе перла. А она тяжеленная, хоть и тощая и хвастается, что у нее кость легкая. А у меня от ее костей ноги совсем не идут!

Юлька с Олей вернулись к Марише и помогли ей подняться.

— Семь потов сошло, пока Таньку тащила, — жаловалась Мариша. — Руки-ноги до сих пор трясутся.

Но в конце концов все вернулись в дом. Мариша, уже не морщась, выпила подряд два стакана домашнего вина, которое Юлька сварила для всей компании в большой медной кастрюльке вместе со специями, корицей и сахаром. Получилось нечто вроде домашнего глинтвейна. Пришедшей в себя Таньке и Марише дали выпить первыми. Таня пока что говорить еще не могла. Выпив горячий напиток, она откинулась на подушку, закрыла глаза и тихо заплакала. А согревшаяся Мариша приступила к рассказу.

— Честно говоря, моей заслуги в том, что я Таньку нашла, немного, — начала она. — Я бы мимо прошла и ничего не заметила. Соседская собачонка за мной на озеро увязалась, вот она и нашла. Помните тот обрыв, с которого мы тонущего Ромку вчера увидали? — спросила она, повернувшись к подругам.

Те кивнули.

— Вот под ним Танька и лежала, — сказала Мариша. — Неудивительно, что я ее не увидела сразу. Там же кругом снег. Просто так вниз спустилась, а собака к этому месту подбежала, начала лаять и снег лапами копать. Да еще с таким остервенением разрывала, что я даже удивилась. Но я и тут внимания не обратила: думала, роет себе и пусть роет, а потом увидела, что там, в этом месте, снег вроде бы неровно как-то лежит. Словно кусок с обрыва упал и засыпал. Ну, тогда и я принялась в снегу рыться. И скоро мы вместе с собачкой Таньку целиком откопали.

— Это чудо! — тихим голосом произнесла Галина Александровна, притихшая от свалившихся на ее голову бед. — Бедняжка, как же она любила Ромочку, если решилась из-за него на такое!

И она зарыдала. Следом заголосила и Ленка, и Танина мать. Воспользовавшись тем, что мужчины рванули подальше от рыдающих баб, подруги проскользнули в комнату к Таньке. Та лежала с открытыми глазами и смотрела в потолок. Увидев подруг, она поманила их к себе.

— Что же ты, Танька, так себя не жалеешь! — попеняла ей Юлька. — А мать свою тоже не пожалела? А бабушек?

— А нас? — поддержала Юльку Мариша. — Мы же тебя любим.

— И я вас люблю! — растрогалась Танька. — Вы замечательные подруги.

— Так чего же ты покончить с собой решила? Мало ли мужиков у тебя еще будет, если из-за каждого…

— Постой! — перебила ее Таня. — Ты имеешь в виду, что я решила на себя руки наложить? Да ничего подобного мне и в голову не приходило.

— Ну да! — хмыкнула Мариша. — А как же ты под обрывом очутилась?

Таня, как показалось подругам, смущенно отвернулась к стене. Девушки тем временем обменялись тревожными взглядами. Им было совершенно ясно, что Таньке стыдно за свой поступок. Но внезапно Таня повернулась к ним с совершенно сухими глазами и прошептала:

— Девочки, я твердо уверена, что меня пытались убить.

Подруги буквально онемели. И даже Мариша, которая за словом в карман не лезла, сейчас не знала, что и сказать.

— Ты бредишь, — наконец осторожно предположила она.

Но Танька так сердито замахала руками и засверкала глазами, что у подруг появилось стойкое убеждение, что Таня не врет.

— Я вам сейчас расскажу, как все случилось, и вы сами поймете, что я не ошибаюсь и с ума еще не съехала, — сказала Таня. — Вот слушайте, как все было.