Зимний вечер в проруби

— А это, между прочим, могло тебе жизни стоить, — мрачно произнес Май. — Я уже примерялся, как лучше тебя по башке поленом тюкнуть, чтобы ты не мучилась долго, и тут и твои взбалмошные подружки возле окна возню затеяли.

— Выходит, мы с Маришей в тот раз Таньке жизнь спасли? — обрадовалась Юлька.

— Выходит, — кивнул Май. — Хотя если честно, то я не уверен, что у меня хватило бы духу вот так взять и ударить ее по голове. Я уже и полено подходящее присмотрел, но тут меня такие сомнения взяли, что я прямо окаменел весь.

— Постой, но зачем эти сложности с поленьями, если у тебя был пистолет? — удивилась Мариша. — Или ты боялся в деревне из него стрелять, что услышат?

— Это все моя невезучесть проклятая! — вздохнул Май. — Когда мне Леонтия пистолет давала, он вроде был в полном порядке. Но когда я его через границу перевозил, то постарался запрятать получше. И, видимо, что-то в нем повредил. Или он изначально был с браком. Но как бы то ни было, когда я приехал следом за Пашкой в Лисино и увидел, что он крутится возле машины с финскими номерами, то я понял, что он приехал к жене. А раз так, нужно было срочно приступать к ее устранению. Но тут-то я и понял, что пистолет у меня не работает. Поэтому я и не мог застрелить Таню, когда она ко мне пришла. И вообще никого я из этого пистолета убить уже не мог.

— О господи! — выдохнула Мариша. — Вот уж точно преступником тоже нужно родиться. А такому недотепе лучше в киллеры не наниматься.

— Вот и я это понял! — со слезами в голосе откликнулся Май. — Да я чуть с ума не сошел от одного сознания, что теперь мне придется убить милую девушку, которая так доверчиво пришла ко мне среди ночи за помощью! А что мне было делать? Столкнул ее с обрыва и…

— Подожди, все равно не понимаю, — перебила его Юлька. — У тебя что же, не было фотографии Оли?

— Может быть, и была, — вздохнул Май. — Даже наверняка была. Мне смутно помнилось, что разговор о какой-то фотографии шел. Но я же вам рассказывал, в каком ужасном я был состоянии, когда договаривался с Леонтией. Да я толком и не видел ничего. И не хотел раньше времени смотреть на девушку, которую мне предстояло убить. Вообще я считаю, что еще чудо, что я деньги-то до больницы довез и сам доехал. Наверное, меня мамин ангел-хранитель охранял. Но все равно я здорово не в себе был. Так что о фотографии и не вспоминал все это время. И хватился, что ее нет, только когда до дела дошло.

— И вот так без оружия, фотографии жертвы или хотя бы описания ее внешности и привычек ты решился идти на дело? — поразилась Юлька.

Определенно, этот Май был еще большим чудаком, чем показался подругам вначале.

— А что мне было делать? — снова заныл Май. — Как говорится, назвался груздем, полезай в кузов. Выхода у меня не было.

— Ну ладно, дальше рассказывай, гриб трухлявый! — потребовала Мариша.

— А что дальше? Вы и сами все знаете. Я следил за домом Уткиных. И попросил одного местного парнишку выманить Таню из дома. Я же продолжал думать, что она — это Оля. А когда она пришла к озеру, то столкнул ее с обрыва.

— Спасибо тебе! Я же шею сломать могла! — вспыхнула Таня. — Нет, все-таки ты мерзавец!

Май почти плакал.

— Оставь ты его, он нам еще много чего рассказать должен! — прошептала ей на ухо Юлька.

Немного успокоившись, Май принялся рассказывать дальше. Совесть его страшно мучила, и он ходил вокруг дома Уткиных, думая, что, может быть, та девушка еще останется жива, а Леонтия удовлетворится тем, что ее соперница просто попала в больницу. Во всяком случае, под это можно было попытаться вытянуть у Леонтии еще небольшой авансик. Да и слинять потихоньку. Вторая операция должна была быть гораздо дешевле первой. Это Май уже тоже успел узнать. Так что даже четверти от назначенной Леонтией суммы хватило бы с лихвой. Ну и опять же на расходы можно было поклянчить. Все-таки Май не обычный киллер. Ему простительно. Так рассуждал горе-преступник, когда неожиданно заметил поднявшуюся возле дома Уткиных суету. По разносившимся по окрестностям крикам он понял, что его жертва осталась жива и даже вроде бы ничего себе не сломала. Так что о больнице речи не шло.

— И тогда ты выждал, пока в доме никого не останется, и попытал счастья еще разок?

— Я позвонил из магазина в больницу, чтобы узнать о состоянии здоровья мамы, мне сказали, что первая операция прошла не так удачно, как рассчитывали врачи. Так что второй, а возможно, и третьей не избежать, — отведя глаза в сторону, ответил Май.

И снова любовь к матери перевесила все другие чувства. Май ненавидел сам себя, но жить с мыслью, что не сделал для матери все, что был должен, не смог бы. И, вооружившись топором, Май стал подкарауливать Таню, по-прежнему думая, что это Оля.

— Честно говоря, я плохо себе представлял, как у меня получится вот так взять и ударить живого человека топором, — признался Май. — Раньше я даже не мог спокойно видеть, как мясо режут.