Зимний зной (СИ)

Кладет на ручку двери свою волосатую лапу с явным намерением никуда не выпускать. Застываю на месте, слушая, как он щёлкает несколько раз внутренней задвижкой.

Меня прошибает холодный пот. Происходит какой-то сюр, мне кажется, что все это страшный сон, и я вот-вот должна проснуться.

— Ну, здравствуй, зайчик, — произносит один из них с легким кавказским акцентом, — раздэвайся.

Я сначала пячусь, обезумев. Затем, скользнув взглядом по помещению, замечаю распахнутую дверь в спальню. Они не шутят.

Хочется что-то сказать им, уточнить или извиниться, попросить не трогать меня, но я не могу произнести ни слова. Даже мне становится понятно — в этом нет смысла.

Абсолютно не спеша, посмеиваясь, они мягко, словно хищные кошки, приближаются ко мне с разных сторон. Сужают кольцо, похоже, получая, какое-то садистское удовольствие от неторопливости своих действий.

Я действую, не раздумывая. Бросаю клатч в сторону камина одним резким движением, и они дергаются, машинально поворачивая туда головы.

Воспользовавшись их секундным замешательством, не оборачиваясь, бегу.

Минуя комнату с кроватью, залетаю в первую попавшуюся дверь. Тут мне везёт — за ней оказывается санузел, да ещё с защёлкой в двери!

Я закрываюсь ровно секундой раньше, чем в нее начинают ломиться мои преследователи. Если до этого момента мой ступор их, очевидно, только забавлял, то сейчас они взбешёны по-настоящему.

Дверь в санузел сделана то ли из ДСП, то ли из дерева, но производит впечатление массивной. Теперь эта звериная масса извне ломает ее, громко матерясь и крича мне «Открывай, с. ка!».

К счастью, я не успела положить телефон обратно в клатч и теперь он все еще крепко зажат в моей взмокшей руке.

Я разжимаю пальцы и заставляю себя глубоко вдохнуть, перед тем, как набрать Елку. Силюсь вспомнить, по какому номеру звонить в полицию, и не могу.

Ловит ли тут мобильный интернет, чтобы поискать номер, и как быстро полиция приедет ко мне на выручку?!

Спасение утопающих, как известно, дело рук самих утопающих.

Я слушаю, как «голыши» сотрясают эту не самую надежную дверь — единственное препятствие между нами, и слушаю длинные, очень спокойные гудки в трубке.

— Тонь, привет, ты где? — откликается она, — какой, в пень, корпоратив?!

— По… помоги мне, пожалуйста. Ёлка, — трясусь как осиновый лист.

Дверь хрустит и содрогается, треснув в нескольких местах сразу. Я тут же отскакиваю от нее подальше. Прокашливаюсь.

— Я в клубе «VELVET», в вип зоне, номер девятнадцать! Позвал Мискарьянц. Меня хотят изнасиловать, я закрылась в туалете. Позвони в полицию, — выпаливаю на одном дыхании.

Выслушав, она коротко реагирует:

— Поняла! Я тебя спасу.

Бросает трубку. Я роняю свой телефон тоже, осматриваясь в поисках хоть чего-нибудь для обороны. Мягко говоря, я не боец, это понятно. Понятно также и то, что мои шансы против них крайне малы, чтобы не сказать — их нет вообще.

Но, если я найду хотя бы что-то, то живой не дамся, во всяком случае, в сознании!

Задерживаю свой взгляд на высокой, встроенной в стену до самого потолка душевой кабине, и в мою голову приходит спасительная мысль.

Я скидываю туфли и босиком бегу к шкафчикам. Молниеносно выдвигаю по одной все полочки, но в них только мыло, щетки, прокладки и презервативы. Какие-то тюбики с жидкостью, напоминающие лубриканты или мази. Игрушки для взрослых…

Дверь сотрясается очередным мощным ударом. В образовавшееся крупное отверстие просовывается мужская рука и пытается нашарить защелку.

Соображать приходится быстрее. Я выдергиваю длинный туалетный ёршик из его чаши, которые нахожу за унитазом. Ерш на тонкой металлической ножке, но выглядит довольно прочным.

В любом случае, ничего другого у меня нет! Поднимаю свой телефон с пола и запрыгиваю внутрь душевой кабины. Закрываю за собой стеклянные раздвижные двери, и фиксирую их при помощи ерша изнутри очень вовремя.

Потому что этот момент рано или поздно должен был наступить, и он наступает — «голыши» гурьбой вваливаются в помещение.

Забаррикадировавшись, я вцепляюсь в ручки дверей душевой кабины и в эту металлическую ножку крепко, до боли в суставах. Молюсь.

Смотрю сквозь толстое декоративное стекло на безликие жуткие маски и голые тела. Они застывают на какое-то время, разглядывая меня в моём укрытии. Ржут. Эти человекообразные определенно под кайфом, или просто психически больные!

— Вах. Очччень пэрэпуганный ципленок! Виходи давай, ципленок, — угрожающе начинает один, метнув мой туфель в стекло куда-то в область головы, — чут чут пощипаем, и отпустим.

Отрицательно мотаю головой.

— Разобьём стекло нах! Кровью истечешь, — обещает второй, — выходи сама. А то хуже будет.

Естественно, только крепче сжимаю ручки дверей. Они, конечно, понимают, что я держу их изнутри не просто руками, видят ерш, но делают попытку раздвинуть дверцы. Безуспешно!

Двое из них тараторят о чем-то на своем языке, который не понимаю, и только третий по-прежнему не издаёт ни звука. Я пристально присматриваюсь к нему, холодея.