Зимний зной (СИ)

— Погуляй немного, ладно? — бросает она Антону капризно, заводясь от моей холодности еще больше.

Он переводит вопросительный взгляд на меня, и я коротко киваю.

Антон уходит. Катя кладет руки на ремень моих брюк, поглаживая.

— Детка, не напрягайся так! Я буду нежной, — пытается острить.

Смеётся и играется со мной, стараясь укусить в прямом смысле, словно мы с ней давно уже любовники.

В который раз, я грубо отодвигаю ее от себя.

— Кать, успокойся, — прошу, — и послушай.

Она настораживается, но только на мгновение.

— А я уже все забыла, — жарко шепчет, — подумаешь, захотел уединиться с фанаткой…

— Ты опять не поняла? — удивляюсь.

На самом деле, мне не хочется делать ей больно.

— Ты меня не интересуешь, — терпеливо объясняю, — фанатки, и кто-либо еще здесь не причем.

Она замолкает, бледнея. Замирает в неподвижности. Я разговариваю с ней, как с душевнобольной:

— Помнишь, о чем мы с тобой говорили?!

И Катю как отрезает. Какое-то время мы просто молчим.

— Как ты узнала про ту девушку, кто рассказал? — вырывается у меня зачем-то.

Она хмыкает и театрально вздыхает. Выдает в ответ нецензурное словечко, но тут же снова улыбается, по-детски доверчиво заглядывая мне в глаза.

А ведь с виду — девочка девочкой! Но я-то уже знаю ее, такая по головам пойдёт. Та еще щучка.

Объективно отмечаю, что Катя красивая. Сейчас почему-то особенно. Но это холодная, не трогающая меня красота. Какая-то бездушная, медийная.

— Считай, просто узнала, — блестит глазами, не отрывая от меня загадочного взгляда.

Я радуюсь, что не успел оказаться с ней в одной постели — девочка очень «липучая».

— Ты же был другим со мной раньше?! — продолжает.

— Все, что было раньше, забудь! Я в гримерке с Тохой, если что. Встречаемся на площадке через полчаса, — заключаю жёстко и иду, не оглядываясь.

Лучше горькая правда и не затягивать с этим! Тем более, когда так долго доходит.

Не хочу никакой жести, но мне все еще предстоит разобраться, кто из моей команды сливает информацию. Катя ничего не расскажет.

— Ладно, я подожду тебя! Потому что точно знаю, чем ты так зацепил Тоню Брежневу, — несется мне в спину. Одно это имя останавливает.

Я замедляюсь и оборачиваюсь. Умом понимаю, что не стоит развивать эту тему с Катей, но спрашиваю раньше, чем успеваю подумать:

— Чем?

Во всём, что касается Тони, я больной! Меня легко завлечь любой информацией.

— Своим статусом, конечно, — Катины глаза разгораются диким огнем, — но я этого не боюсь. У нее в Питере все слишком серьезно с ее парнем!

— С каким парнем?! — напрягаюсь.

Да врет она все, это ж ясно.

— Есть у нее начальник на радио. Любимый, — ехидная усмешечка, — не знал?

— И что?

— Ну, у него тоже статус. Старый грузин, жутко неприятный, как по мне, но любовь у них была сумасшедшая! — хохочет.

— Ты че покурила?! — мрачно спрашиваю, и с каждой секундой все больше жалею, что позволил втянуть себя в этот тупой треп.

В ответ Катя уверенно озвучивает имя, которое мне не о чем не говорит. Потом радиостанцию и адрес, они верные.

— Долго готовилась?! — презрительно хмыкаю.

— Да. Мне она интересна. Тоня, — отвечает просто.

— Почему?

Воспроизвожу в памяти того парня с цветами под подъездом, но он никак не тянет на старого грузина и программного директора питерской радиостанции.

— Потому что она интересна тебе, — пожимает плечами.

Крадучись, обходит меня по кругу.

— Но рано или поздно придет время, когда эта Тоня тебе надоест. Тогда она вернется к Герману, если он ее простит, конечно…

Я молча разворачиваюсь в сторону гримерки, не собираясь слушать дальше ее бред. Катя на удивление резво догоняет меня:

— Герман даже уволил ее, когда узнал о ваших свиданиях! Не веришь?! Он может подтвердить тебе. Хочешь?

Останавливаюсь.

— Ты че, купила какого-то мужика на радио?!

Катя фыркает:

— Он потом простит ее, увидишь. Не беги от правды. Милые бранятся, только тешатся! И кто знает, вдруг в это время рядом с тобой окажется кто-то более достойный?!

Скрестив руки на груди, перекрывает мне собой дорогу. Прожигает страстным взглядом.

— Более достойный это ты, что ли?! — усмехаюсь.

Я, честно, не хочу грубить, не хочу портить нашу запись сегодня. Но от этого Германа у меня уже скулы сводит, а внутри вскипает глухая, едва контролируемая ярость. Боюсь сорваться и наорать на Катьку, чтоб не лезла, куда не просят.

— Ну, я, — снова дерзко подходит.

Стою, не двигаясь.

— Тебя трахнуть, что ли, некому, Кать?! — интересуюсь. Это, в самом деле, удивительно.

— Есть кому. Да меня полстраны хочет! Но мне не нужен лишь бы кто, — отвечает без запинки.

— А кто тебе нужен? Тот, кто не хочет тебя?

Я вижу, что попал куда-то в больное место. Ее всю передергивает.

— Думаешь, самый умный, да?! — вскрикивает запальчиво.

На нас обращают внимание, но ей уже все равно. Катю несет дальше:

— Ты многого не знаешь. Но узнаешь, Данечка, скоро. И тогда придешь ко мне сам. Ну, а я еще подумаю, простить ли мне тебя. Хорошо подумаю!

Развернувшись, удаляется, взметнув вверх нелепый шлейф над мини-юбкой. Мнит, наверное, что за ней осталось последнее слово.