Зимой змеи спят

Однако неожиданно для себя, вместо того, чтобы набрать номер Резидента, Георгий вдруг вспомнил другой номер. Тот, который ему дала перед смертью женщина, спасшая ему жизнь. Не стоит вспоминать о мертвых плохо, и если Ружина и хотела отомстить своему возлюбленному, то разве не выразилось в этом извечное женское стремление отомстить бывшему любимому?.. В конце концов, ты ведь вовсе не обязан действительно убивать этого самого Рувинского, но ведь ты был рядом с его женщиной, пусть даже и бывшей, в момент ее смерти, так разве не следует рассказать ему о том, как она погибла?!.. Разве сделают погоду лишних несколько часов твоего пребывания здесь?

И Ставров решительно набрал комбинацию цифр, которая почему-то врезалась в его память не хуже формулы для определения поправок на ветер при стрельбе на большую дистанцию из автомата Калашникова.

Некоторое время на вызов никто не отвечал. Потом экран мигнул разверткой, и на нем появилось лицо с нахмуренными бровями. Лицо было достаточно привлекательным.

На вид человеку было лет сорок, сорок с небольшим. Это и есть он?..

— Мне нужен Валерий Рувинский, — сказал Георгий на всякий случай.

Человек сморгнул. Потом склонил голову к плечу, рассматривая Георгия.

— Это становится забавным, — непонятно сказал он. — Если я скажу вам, что это не я, то вы вряд ли мне поверите и правильно сделаете…

Он что, чокнутый, раз так изъясняется? Хотя на сумасшедшего не очень-то похож, лицо приятное, умное…

— Меня зовут Георгий, — сказал Ставров. — Фамилия моя вам ни к чему, она все равно вам ничего не скажет…

— Послушайте, Георгий, — не очень-то вежливо перебил его Рувинский. — Вы давно к врачу обращались?

— Что? К какому врачу? — опешил Ставров.

— К обыкновенному, — насмешливо сказал Рувинский. — К тому, который будет расспрашивать вас, не было ли у вас в детстве черепно-мозговых травм и с чем ассоциируется у вас калоша… Ладно, ладно, не буду долго издеваться над вами, потому как грешно смеяться над больными. Надеюсь, вы еще не передумали насчет нашей встречи? Лично я провалами памяти не страдаю и прекрасно помню нашу договоренность… В десять вечера в баре «Даблъю-Си» на Хорошевском проспекте, не так ли? Да или нет?

— В каком смысле? — осторожно осведомился Ставров.

Рувинский вздохнул и возвел к потолку глаза. Он находился в какой-то комнате, полной компьютеров, принтеров и прочего электронного оборудования.

— Так вы хотите со мной встретиться или нет? — спросил он, подавшись вперед. — Вы же хотели поведать мне одну сногсшибательную историю о гибели одной женщины…

— Да, — сказал Георгий, — конечно. Но…

— Если, по-вашему, это смешно, то у вас своеобразное чувство юмора, — прошипел, неизвестно чем разъяренный, Рувинский. — Жду вас в баре!..

И экран терминала тут же погас.

Ставров пожал плечами, чувствуя себя так, будто стал объектом домогательств настырного гомосексуалиста. И за что только Ружина могла любить такого психа, как этот Валерий, машинально подумал он. Или он гениально разыгрывает людей, в том числе и незнакомых, или сам шпарит под гения, поскольку только гении, если верить фильмам и литературе, имеют право на подобные заскоки…

Он достал вторую монету. Надо же было узнать, где именно находится этот бар с «аглицким» наименованием и как туда добраться…

Глава 31

Несмотря на относительно раннее время, бар с поэтичным названием «Ватерклозет» был уже почти полон. Публику можно было понять, если учесть экзотику наименования и интерьера. Не часто встречаются заведения со столь прозрачными аллюзиями и аллегориями…

Все здесь стремилось достойно оправдать название бара. И столики, которые были выполнены в форме унитазов, причем крышки их поднимались по завершении трапезы, и туда ссыпблась грязная посуда из небьющегося стекла и прочие отходы. И салфетки, которые крепились сбоку столика в виде стилизованных рулонов туалетной бумаги, и черно-белая кафельная плитка на стенах, а коричневая — на полу, и вереница музыкальных автоматов возле стен, тщательно замаскированных под писсуары… Время от времени специально одетый в клеенчатый фартук ряженый хватал старинную швабру с намотанной на нее тряпкой и принимался с преувеличенным старанием натирать пол, роняя в пространство громкие, явно рассчитанные на всеуслышание реплики типа: «Куда претесь с грязными лапами, олухи!.. Ходют здесь всякие обормоты весь день, ходют, а чего ходют — сами не знают!», а за стойкой включался специальный магнитофон, и динамики затопляли зал громким звуком спускаемой в унитаз воды…

В усиление этой символичной атмосферы, прямо над стойкой висел рукописный лозунг: «Во всем мире в клозете пахнет одинаково!», а на одной из стен периодически вспыхивало и угасало неоновое предупреждение, явно позаимствованное из юмора заморских туалетов: «NO FISHING».