Зимопись. Книга 1. Как я был девочкой (СИ)

В голопузом детстве я очень похоже обиделся на Тому. Причем — до смерти, непрощаемо, до самого завтрашнего утра. Играя в «доктора», девчулька совершила полный осмотр еще более мелкого карапуза в лице меня. А в ответном отказала. На год старше, невообразимо сильнее, не менее упрямая — что я мог с ней поделать? Перебесился, на следующий день еще раз напомнил, получив второй отказ — смирился. Больше с «нарушительницей слова» в такие игры не играл. А маленькая, но уже по-женски умная Тома считала правой себя: об очередности исполнения роли доктора договоренности не было. Правила детских игр придумывают сами дети, и если перед игрой внести пункт о взаимности я не озаботился, значит, мои проблемы — только мои проблемы. Так что, по-своему Зарина права. Сам бы в подобном случае подумал о том же… но только подумал. Хоть режьте, никогда бы не высказал вслух. «Пусть все рухнет, но восторжествует справедливость» — не мое кредо. Восстанавливать ее, обрушивая другие ценности, не есть хорошо. Надо учиться на чужих ошибках, опыт прошлого вопиет трубным гласом. Ну, пойду я на поводу вымученного девчачьего каприза. Жизнь разделится на до и после. Ни одно слово, ни один жест, ни один поступок не будут прежними. Возможно, мы забьемся в свои коконы, или, наоборот, жизнь после станет раскрепощеннее, вседозволеннее, приятнее — в чем-то. В остальном… Исчезнет искрящая нервами возбуждающая мысли загадочность. Уйдет, хлопнув дверью, очаровательная застенчивость. Окажутся под вопросом чистота и невинность. Наивность и откровенность. Точнее, они останутся, но переродившись в нечто иное. Как в кино чуточку укушенный неизбежно превращается в кровожадного вампира или в чуждого человеческому Чужого.

Я внутренне колотил себя за слишком взрослые мысли. Мал еще для подобного благоразумия! Почему не плыть по течению? Будет только лучше! Нескромная игра окажется ниточкой, потянувшей за собой целый паровоз. Локомотив притащит вагоны, один другого интересней и зубодробительней…

Исчезнет дружба, которая просто дружба, зато может появиться «связь». Хорошо, если появится. А если все рухнет к чертям собачьим? Или появится, а потом рухнет. Мои обиды останутся моими проблемами. Ее обида выльется в мою же проблему. Одно брошенное некстати слово — и здрасьте вам с того света. Статус-кво имел вероятность безопасного будущего. Провокация несла только беды. Не сразу, так после.

Надо же, как расписал весь сумбур, взбивший серое вещество в черно-бело-полосатый гоголь-моголь. Конечная же мысль была одна: Зариночка, ну не готов я данную секунду на необдуманные поступки! Я жить хочу! Домой хочу! А как попасть домой, если вздернут за нарушение закона?

— Нет, — жестко отрубил я. — Ты не показывала себя специально. Вообще не показывала. Так получилось. Если так же получится со мной, возражать не буду. Но только так.

Тишина бывает тяжелей чугуна. Наконец, с соседней койки прилетело:

— Я красивая?

— Очень.

— Тебе нравилось на меня смотреть?

Уши запылали. И не у меня одного.

— Да, — шепнул я. — Потому что ты очень красивая. Давай спать.

Она не сдалась так просто. Обтянутая простыней грудная клетка, на которой можно было пересчитать каждое ребрышко, вздулась в верхней, некостистой части. Набрав воздуха, царевна зажмурилась и с бесповоротной решимостью выдала:

— Если не произойдет ничего страшного… непоправимого… Если все останется, как есть… ты согласишься стать моим первым мужем?

Передернуло. Мозги как при ударе в челюсть вывернуло бешеным неприятием. Она даже не понимает, как коробит слово «первым»! Словно приглашают сходить в кино знакомой компанией. Или выпить на троих. Или еще: поматросить и бросить, изначально зная, что позже будет другой… Нет, местным это в голову не стукнет даже от большой фантазии. Первым — значит первым номером в общепринятом комплекте из трех. Без вариантов.

— Если когда-нибудь женюсь, — не оборачиваясь и тоже глядя в потолок, с расстановкой ответил я, — только на правах единственного. Никак иначе.

Заявление поставило девушку в тупик. Глаза привычно принялись округляться, сломавшиеся бровки поползли на лоб. Она даже привстала:

— Так не бывает! Это нарушение природных и людских законов!

— С удовольствием поспорю. В следующий раз. Сообщу лишь, что в моем мире по-другому не бывает.