Зинзивер

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Розочка открыла дверь. В полосе света она - новая амазонка! Она молчаливо подходит ко мне, медленно наклоняется, словно выполняет какой-то важный ритуал. Во всяком случае, когда я пытаюсь взять ее за руки, она отстраняется. Я не хочу перечить, она опять наклоняется и очень задумчиво целует меня в лоб. Мне смешно, я привлекаю ее, и мы целуемся в губы.

- Сумасшедший, - нежно констатирует она и просит, чтобы я отдыхал - ей нужно поговорить с соседкой. - В любом случае, Митенька, знай, ты для меня лучше всех!

Я приподнимаю голову, новая амазонка в полосе света. Дверь закрылась, я роняю голову и засыпаю. Засыпаю легко и радостно, точно святой.

ГЛАВА 34

Я открыл глаза. Отставшая от потолка краска свисала как бы складками материи, она создавала эффект купола парашюта. Я лежал и, улыбаясь, парил жизнь прекрасна! Минуту назад я пришел к выводу, что человек может быть не просто счастливым, а бесконечно счастливым. Да-да, бесконечно... Возьмем меня - выспавшийся, довольный, я не просто валяюсь в постели, а тщусь услышать музыку серебряных струн. Кажется, все получил, все есть, ну что тебе еще надо?! А вот надо...

Я оглядываю Розочкину комнату, здесь все как у соседки: кровать, тумбочка, окно... Нет-нет, оконные стекла забелены не полностью, верхний свет как раз и освещает "купол парашюта". И еще - у Розочки нет ведра с веником. Зато у нее есть простыни! Как хорошо, как замечательно! Не зря говорится, что счастье оглупляет.

Я жду Розочку - откуда-то знаю, что она пошла приготовить кофе, которое подаст мне вместе с печеньем в постель. Что ни говорите, а жизнь семейная сладостна даже вот таким ожиданием. Зачем прислушиваться к музыке, она приблизится к моему изголовью вместе с Розочкой!

Прорычала входная дверь, голоса - мужской, настаивающий, и женский, виновато умоляющий. Голоса другие, не те, что разбудили перед утром. И Розочки среди них нет?! Да, нет - отметил с уверенностью. А где же она может быть? Наверное, побежала в забегаловку за кипятком. Естественно, ведь электроплитка перегорела.

И опять блаженство - открою банку с кофе, а она будет наливать кипяток из термоса и размешивать. Мне так отчетливо все привиделось, что я даже услышал запах кофе.

Между тем голоса стали глуше. Очевидно, соседка пригласила гостя в комнату. Однако тогда женский голос был совсем другим, более проникающим, что ли! Я еще находился под впечатлением голосов, когда соседская дверь резко хлопнула и сердито спешащие мужские шаги исчезли, то есть утонули в не менее сердитом pыкaнье входной двери. Воцарилась какая-то плотная тишина. Соседки не было слышно. Я уже стал подумывать, что каким-то образом пропустил ее и она ушла с сердитым мужчиной. Но нет, внезапно дверь в нашу комнату отворилась (я почему-то лежал головой к двери).

- А-а, вот они где!..

В груди похолодело. Такого радостно-свирепого клика я никогда не слышал. Резко сел, готовый ко всему, но соседка уже выбежала:

- Ну Розка, ну миссионерка любви!.. Все никак неймется - опять слямзила простыни!

Рычание входной двери поглотило и эту разъяренную брань.

Я остался один. Тревожное чувство охватило меня. Какое-то время еще лежал, ждал Розочку, но все-таки решил одеться. Рукой пошарил рядом с кроватью - трусы (не хотелось думать, но невольно подумалось: из Манчестер Сити), кальсоны (голубоватые, финские, с белой мелкой полоской повдоль) и сорочка (джинсовая, с большими нагрудными карманами). Когда надевал ее выпал паспорт, но я не хватился и, только основательно занявшись поиском брюк, а потом и куртки, нашел его под кроватью. Нашел, и сразу как током ударило - деньги! Деньги, и советские, и двести долларов, оказались на месте, в паспорте, в целлофановом карманчике. Не знаю почему, но это вселило в меня дополнительную уверенность, что Розочка скоро вернется. В самом деле, ведь не может она уйти в моей кепке, куртке и, наконец, в моих штанах?!

Я заправил сорочку в кальсоны, надел землистого цвета постиранные носки, обул полусапожки и только после вышел в прихожую.

На стуле возле окна лежала Розочкина крылатка, то есть накидка. Я поднял ее, все еще надеясь, что под нею найду хотя бы брюки - ничего... серая просторная кепка упала мне на ноги. Не знаю почему, но именно она подвигнула меня на решительные действия.

Я притянул входную дверь и, закрыв на крючок, не стесняясь, вошел в комнату соседки. Здесь все было так же, как и вчера, - голая, практически пустая комната. Говорить, что в поисках своей верхней одежды я перевернул в ней все кверху дном, - глупо. Здесь нечего было переворачивать. Но я осмотрел все углы, все изгибы с такой тщательностью, что, выходя из комнаты, был уверен - в этой квартире моих брюк и куртки нету. Более того, нету и моего пакета с содержимым. Да Бог с ним, с пакетом!..

Я накинул Розочкину крылатку и поспешил во двор.