Зиска. Загадка злого духа

По крайней мере, так рассуждал сэр Четвинд-Лайл, тучный джентльмен грубого сложения и еще более грубой физиономии, развалившийся в глубоком кресле посреди просторного холла или «комнаты отдыха» в отеле «Джезире-Палас»: вместе с еще двумя или тремя англичанами, с которыми сдружился за время пребывания в Каире, он наслаждался послеобеденной сигарой.

Свои мнения сэр Четвинд привык высказывать не обинуясь, так, чтобы слышали все вокруг, – и имел на это некоторое право, ибо являлся редактором и издателем крупной лондонской газеты. Рыцарское звание[7] он получил совсем недавно, как это ему удалось – никто толком не знал. Прежде он был известен на Флит-стрит[8] под непочтительным прозвищем Сальный Четвинд: трудно сказать, имелся ли в виду избыток жира на его обширных телесах, вечно сальные волосы, приторные манеры или, быть может, все вместе. С собой в Каир Четвинд привез жену и двух дочек: собственно говоря, для того он и остался здесь на зиму, чтобы выдать кровиночек замуж. И в самом деле, пора было, давно пора: девы-розы уже увядали, нежные лепестки их начинали откровенно сморщиваться. Сэр Четвинд много слышал о Каире и понял главное – что там обращение между мужчинами и девицами отмечено простотой и свободой нравов: вместе ездят на экскурсии к Пирамидам, вместе катаются под луной по пустыне на осликах, вместе плавают на лодках по вечернему Нилу; короче говоря, возможностей выйти замуж в «котлах египетских» куда больше, чем в шуме и громе Лондона. Так что сэр Четвинд-Лайл бесформенной горой плоти восседал теперь посреди холла, в целом вполне довольный своей экспедицией: интересных холостяков тут было хоть отбавляй, и Мюриэл и Долли очень старались. Старалась и их матушка, леди Четвинд-Лайл: ни одному интересному холостяку не посчастливилось ускользнуть от ее орлиного взора. На сегодняшний вечер она возлагала особые надежды: ведь сегодня хозяева «Джезире-Паласа» устраивали костюмированный бал – первоклассное развлечение для гостей, столь щедро, хоть и неохотно оплачивающих их услуги. Именно из-за подготовки к празднеству большой холл, в обстановке которого египетские мотивы сочетались с самой современной роскошью, почти пустовал – если не считать сэра Четвинд-Лайла и пары его друзей, коим он, в перерывах между неспешно выпускаемыми облачками дыма, объяснял, что арабы попросту убогий народец, шейхи их воруют так, что и сказать страшно, его личный драгоман[9] ничего не понимает в своем деле, да и вообще сильно ошибаются те, кто видит в египтянах что-то хорошее.

– Не спорю, рост у них вполне приличный, – говорил сэр Четвинд-Лайл, устремив взор на свое огромное брюхо, лежащее перед ним, словно обтянутый тканью воздушный шар. – Да, в этом могу с вами согласиться: они высокие. Большинство из них, по крайней мере. Хотя мне случалось видеть и низеньких. Сам хедив[10] ростом не выше меня! А лица у египтян очень обманчивы. Да, нередко бывают красивы, попадаются иной раз даже классические лица – но вглядитесь в их выражение! Ни малейших признаков ума!

И сэр Четвинд выразительно взмахнул сигарой перед собственным лицом, как бы намекая, что тяжелая нижняя челюсть, толстый нос с бородавкой и огромный рот, полный гнилых зубов – отличительные черты его собственной внешности, – безмерно превосходят любую смуглую красоту Востока, какую только можно вообразить, ибо в них-то «признаки ума», безусловно, есть.

– Здесь не могу вполне с вами согласиться, – отвечал ему другой отдыхающий, тот, что курил, растянувшись во весь рост на диване. – У этих загорелых ребят бывают удивительные глаза. Красивые – и, поверьте, очень выразительные! Кстати, вы мне напомнили: тот парень, что приехал сегодня, выглядит точь-в-точь как египтянин, и самого высшего разряда. Хотя он француз, точнее, провансалец. Все вы его, конечно, знаете: это прославленный художник Арман Жерваз.

– Разумеется! – встрепенулся сэр Четвинд-Лайл. – Арман Жерваз! Тот самый Арман Жерваз?!

– Самый что ни на есть настоящий, – рассмеялся его собеседник. – Приехал сюда, чтобы изучить женщин Востока. Осмелюсь сказать, веселые деньки ему предстоят! Хотя до сих пор он не славился портретами. А, право, стоило бы ему написать княгиню Зиска!

– Кстати, как раз хотел спросить об этой даме. Кто-нибудь знает, кто она такая? Моя жена очень желала бы выяснить… гм… ну, одним словом, добропорядочная ли она особа. Что поделать – приходится думать о таких вещах, знаете ли, когда ты отец двух юных девиц!