Зита. Дорога в небо

— Мы так и не смогли найти устойчивую конфигурацию власти, Лена. Это значит, что существование «Атомного пояса Сибири» сейчас замкнуто целиком на Владимира Даниловича. Не станет его — не станет нашей республики. Ему по-хорошему нельзя бункер покидать, а он пошел вместе с нами на очень опасную операцию…

— Ага, а потом смотрел, как тебя его подручные режут! Убила бы собственноручно за такое!

— Мы, руководители штурмовых отрядов, все в свое время получили список персон с высшим приоритетом по охране, — напомнила Зита. — И ты, подружка, наверняка тоже. Майор Каллистратов там значился. Мы обязаны защищать его ценой собственной жизни.

— Да, но… все равно это как-то не по-человечески! — буркнула Лена.

— И там были не его подручные, а друзья, — тихо добавила Зита. — Настоящие, еще с училища. Он доверял им как себе. И один из них был кандидатом ему в преемники. Очень достойные, честные офицеры. Настоящие рыцари армии. Только их взгляды на будущее армии кардинально отличались от моих. Какой им оставался выбор? Они не стали убивать меня тайно, решили поставить Каллистратова перед выбором. Или они — или я. И заодно избавить лидера от последнего уязвимого звена. Там, в самолете, выбор был, каким путем пойдет республика, не больше и не меньше. Я предложила, по сути, смерть армии, для них это все равно что личная смерть. И Владимир Данилович вообще-то кадровый офицер, для него военные структуры — родная среда обитания. А ты говоришь — спокойно смотрел… Не приведи судьба, Лена, смотреть, как твои друзья схватываются друг с другом насмерть за власть возле твоих ног. Смотреть — и выбирать.

— Странно выбрал! — брюзгливо сказала Лена. — Дал тебе полномочия командующей Седьмым военным округом, права главного администратора промышленно-экономического района, штаб-вагон еще от щедрот души пожаловал — и отстранился! Одну против всей армии — да это то же самое, что расстрелять! Нормально, да?

Зита отстраненно уставилась в окно. Вдоль полотна железной дороги медленно плыли и отодвигались назад, в прошлое, запорошенные снегом увалы и холмы. Конец сентября, а здесь уже зима… А в низовьях Индигирки? Страшно представить. Но как-то же там живут, работают… Седьмой каторжный район. И она добровольно везет в этот ад собственных детей и друзей. Неудивительно, что подружка Лена так возмущается и дымится. Страшно ей, очень страшно. Не за себя — за подругу, а больше того — за любимого мужчину. Как присохла к Сергею Кунгурцеву с кавказской войны, так и не отодрать. И сейчас суетится вокруг него с трогательной нежностью, разрывается между подругами и мужем… Хотя слова Лены всегда стоит воспринимать деленными как минимум на десять. Не разведчица даже — шпионка с детства, без всяких угрызений совести работающая на несколько структур сразу. Ей соврать для пользы дела — как на солнышко взглянуть. Соврать, преувеличить, раздуть и запугать…

— … и вот тебе ядерный чемоданчик, воюй с армией, как получится! И после этого всего ты Каллистратова выгораживаешь? Кастратов он, а не Каллистратов!

Зита скосила глаза на «ядерный чемоданчик», которым грохнула перед ней подруга. Знала бы она, чем швыряется. Владимир Данилович без колебаний передал ей «право подписи». Цены такому выражению доверия в мире просто не существовало. Сложнейшее устройство предоставляло ей возможность руководить государством. Издавать указы за Каллистратова. Казнить и миловать. Ставить подписи на дипломатических документах. Поднимать армию по тревоге. Сместить, если потребуется, самого Каллистратова.

— Армия не опасна, — сказала она, и Лена резко замолчала. — Там… некому решиться на открытое выступление. Последних рыцарей армии мы убили собственноручно в самолете. Уничтожили лучших представителей российского офицерского корпуса, такие вот дела. Остальные… будут выполнять приказы, как делали это всегда — лениво, бестолково, с тихим саботажем, с вечной показухой, но будут. Мы будем уничтожать армию, а они все равно будут исполнять приказы. Испытание, которое приготовил нам Владимир Данилович — оно совсем другое. Не армия. Не производственный кризис в горнодобывающей отрасли. Другое. Здесь, Лена, как-то выживают и работают в нечеловеческих условиях все те, кого мы когда-то отправили в условные «ленские шахты». Они ведь здесь. Сколько их? Двести тысяч? Сейчас нам предстоит посмотреть им всем в глаза.

Из соседнего купе осторожно пришаркал бледный, как смерть, Сергей Кунгурцев, медленно и аккуратно присел к столу. Выглянула из детской комнаты Светка с неизменным Гогиком на руках, мгновенно оценила обстановку, отправила карапуза в самостоятельное существование и молча присоединилась к компании.

— Они все получили по суду и по справедливости, — тихо заметила Лена.