Зита.Дорога войны

Командир первого взвода прекратил обсуждать с Кунгурцевым подходы к цели, бросил быстрый взгляд на нее, на командира отряда… поднялся и встал за ее спиной. Она тоже встала.

– Ничего не хочешь сказать?

Кунгурцев не удивился, не переспросил. Просто молчал. Как будто давно ждал этого вопроса. В темноте его лицо показалось Зите несчастным. Конечно, она выдала желаемое за действительное, конечно. У боксеров лица вообще ничего не выражают, напрочь отбиты на тренировках.

– Я…

– По существу!

– По существу – «Спартак» не предам! – тяжело сказал Кунгурцев. – Так и передай своей… куратору.

Она подумала над его формулировкой. Удовлетворилась, кивнула и отправилась обратно. Пора спать, ночь коротка. Брюханов беззвучной тенью скользнул следом за ней.

– На чем вы меня поймали? – спросил в спину Кунгурцев. – Мне надо знать… для повышения квалификации.

Она на мгновение остановилась. Иронизирует?! Да еще и над собой? И ведь наверняка понимает, что под прицелом! Везет «Спартаку» на командиров, неслыханно везет…

– На самом факте твоего существования.

Конечно, это прозвучало очень обидно. Потому что любой не дурак – а командир «Спартака» далеко не дурак! – запросто продолжит ее мысль: мол, когда точно знаешь, что кто-то стучит, вычислить легко, ибо он один такой урод на весь отряд. Ну и пусть обижается. И радуется, что не пристрелили, если не совсем дурак.

Брюханов аккуратно почистил землю от веток и шишек, раскатал спальник-палатку. И замер.

– Давно подозревал, что есть в отряде особая структура, – сказал он с непонятной усмешкой. – Такая… приглядывающая за поведением.

– Брюханов?

– Кунгур тоже подозревает, – сказал штурмовик. – Он спросил – «на чем вы меня поймали?» Не ты – вы.

Парень распрямился и разом стал выше нее на полголовы.

– Прошу разрешения вступить в эту организацию.

Она помолчала.

– «Спартак» для меня всё, – тихо сказал штурмовик.

– Я знаю.

– Ты же доверяешь мне! – упрямо сказал Брюханов. – Когда я встал за спиной, не дернулась, была уверена, что тебя защищаю!

– Доверяю.

Из темноты вынырнула Лена, деловито убрала снайперку в чехол.

– Канал утечки закрыт, – сообщила Зита. – Он обещал.

– Точно? А по мне, так лучше бы пристрелить… Да и черт с ним. Мне больше интересно, о чем вы тут ругаетесь, как любовники? Или уже не как, а просто любовники?

– Да вот сообщила, что с тобой теперь сплю, не с ним, – хмыкнула Зита. – Видишь, как обрадовался? Задницей, говорит, толкаюсь, спать мешаю. И еще толстая.

– С последним не поспоришь… А ты чего молчишь?

– Нет, – сказал Брюханов напряженно. – Не уходи. Пожалуйста.

– Послушайте, у нас не диверсионная рота, а натуральное индийское кино! – восхитилась Лена. – Чего я в штабе торчала, когда тут такие страсти, не понимаю!

– Брюханов! – сердито сказала она. – Ты себя в последнюю ночь в рейде помнишь? Хорошо помнишь? Ну?

– Не уходи, – странно спокойным голосом сказал штурмовик. – Уйдешь – застрелюсь. И это не шантаж, не думай. Так для «Спартака» будет лучше.

– Я, пожалуй, отойду, – серьезно предложила Лена. – Поговорите тут сами…

– Сиди и слушай. Тут, похоже, не в чувствах дело. Брюханов, рассказывай.

Штурмовик сел и угрюмо уставился в никуда.

– Да нечего рассказывать, – буркнул он. – Ты правильно поняла – зверь я. У меня с детства в голове что-то… перемкнуло, что ли. Ну, с ума сошел. Мамаша, наверно, постаралась, та еще кадра была... Женское кокетство терпеть не могу. Реально – не могу, убить тянет! Все эти бабские хитрости, глазки, вранье, вилянье жопой, ножки голые как бы невзначай…

– А дружить с девчонкой не пробовал? – осведомилась Лена сердито.

– Пробовал. То руку заверну так, что до хруста, то… как только начинает врать, сразу зверею. А вы все врете, как дышите. И почему-то уверены, что это незаметно. А меня от бешенства убить тянет, и с каждым годом сильнее. Болезнь прогрессирует, наверно.

Она помолчала в раздумьях. Вот оно что. Теперь давняя и страшная история из детства приобрела другое объяснение. Впрочем, не менее страшное.

– Ну, а я тут с какого боку?

– Ты не врешь, – просто сказал штурмовик. – Никогда и никому. Не кокетничаешь. Не строишь глазки. Обнимаешь только тех, кого хочешь обнять, и улыбаешься тем, кому хочешь улыбнуться. И если ложишься спать со мной, значит, ты хочешь спать со мной. Я… я с тобой рядом остаюсь человеком. Могу дружить, разговаривать... Без тебя мне голову переклинит, сделаю что-нибудь… лучше сразу застрелиться, так безопасней для всех. Вот такие дела. Психопат, да?

– О! – подпрыгнула Лена. – А как насчет меня?

– А ты как Зита, – сказал Брюханов с озадаченной усмешкой. – Так странно! Посмотришь – вроде шлюха конченая. Приглядишься – похожи, как сестры. Я вас, если честно, сестрами и считаю.

– Решено! – легко сказала Лена. – Ночи в горах холодные, будешь греть меня! А эта толстуха и одна не замерзнет.

– Вы как сестры, – сказал без улыбки Брюханов. – Только я Зиту еще и боюсь до полусмерти.

Лена открыла и закрыла рот. Потом возмущенно уставилась на подругу.

– Зита… – подал голос штурмовик.

– Да останусь я, останусь, – вздохнула она. – Шантажист. После рейда отправишься в госпиталь, понял?