Зивелеос. Книга первая

– Ещё раз должен вам сделать замечание, – ровным голосом (хотя внутри всё опять забушевало) заговорил Казёнкин. – Вы ещё совсем мальчишка, чтобы так со мной разговаривать, однако я вам отвечу. Я провёл вечер в своей семье, то есть в данном случае с женой, поскольку дети сейчас на даче с бабушкой. Но я по должности выше вас и имею право задавать вопросы я, а не вы, поймите это в конце концов. Вы в расположении ФСБ, что означает Федеральная служба безопасности, чёрт возьми!

И тут вмешался Никольский:

– Товарищ генерал, прошу не зарываться! Мы все прекрасно знаем, что такое ФСБ. Но мы не ваши подчинённые. И кто из нас по должности старше, не будем спорить. Знаю только, что в настоящий момент не вы. Если кто-то из нас, не дай бог, окажется под следствием, и у вас будут для этого основания, тогда другой вопрос. Но мы сейчас вместе стараемся разобраться в том, что случилось ночью. Подчёркиваю, что не только вы разбираетесь, но и мы. Я так понял, что вы пригласили нас помочь разобраться, а не быть допрашиваемыми субъектами. Если вы нас решили допросить, то будьте добры предъявить санкцию прокурора на арест. В противном случае мы поднимаемся и уходим, и вы не имеете права нас задерживать.

– Я погорячился, простите, – пробормотал Казёнкин, поняв, что опять дал маху, и гости действительно имеют право уйти, а этого сейчас нельзя было никак допустить. – Нервы пошаливают. Почти не спал сегодня. Извините ещё раз. Ваш молодой коллега всё время меня как бы подзуживает.

– Ну, мог же Николай быть в театре, на дискотеке, гудеть с кем-нибудь за рюмкой водки, на даче на худой конец, – высказал свои предположения Пригоров, осмелевший от поддержки редактора.

– Да, всё это я мог.

Самолётов смотрел на своих коллег весёлыми глазами, радуясь их вмешательству.

– Я мог, но не был в этих местах. Понимаю, что будь я в театре, то меня попросили бы предъявить театральный билет, будь на дискотеке – вспомнить друзей, с которыми танцевал или пил водку. У меня такого алиби нет. Но я не случайно спросил о том, как вы докажете своё алиби, товарищ генерал, так как у меня есть точно такое же. Я был вечером, а не ночью, в компании с моей подругой, которая в любой момент, если нужно, полагаю, не откажется подтвердить мои слова, поскольку мы и не скрываем свои дружеские отношения.

– У неё дома есть телефон?

– К сожалению нет.

– А куда же вы ей сегодня звонили?

Казёнкин спохватился, что задал по инерции этот вопрос, пытаясь застать врасплох Самолётова, но было поздно, и последовало незамедлительно наказание в виде едкого ответа самого корреспондента:

– Поздравляю, генерал. Вы прослушиваете мой телефон. А где же ваша хвалёная демократия со свободой слова и свободой личности?

– В интересах следствия это допускается.

– Прошу прощения, генерал, – это опять вступил в разговор Никольский, – но это допускается лишь в отдельных случаях с санкции прокурора. У вас есть такая санкция? Если нет, мы поднимем скандал, это я вам обещаю. И он будет не меньше скандала с ограблением.

Вот когда Казёнкин по-настоящему пожалел, что пригласил газетчиков. Если раздуют вопрос о незаконном прослушивании, что вырвалось из уст самого генерала ФСБ, да в присутствии нескольких людей, то тут ему не усидеть даже на своём месте, а не то что получить повышение. Кресло под ним явно закачалось.

Казёнкин закашлялся, раздумывая. Отхлебнул оставшийся глоток чая и успокоившись произнёс:

– Перед кем надо, я отвечу. Меня, кстати, вот что интересует. Здесь у нас присутствует ваш ответственный секретарь. Я не разбираюсь в газетных должностях. Ответственный секретарь это что-то вроде секретаря, отвечающего больше, чем за чай?

– Не знаю, вы ехидничаете или действительно не в курсе дела, но скажу просто: ответственный секретарь фактически делает всю газету, то есть несёт за неё всю ответственность.

– О-о, значить, тоже величина?

– Да, и большая.

– А за что вы отвечаете в таком случае?

– За всё и за то, чтобы он нёс свою ответственность правильно.

– А за вас кто несёт ответственность?

– За меня товарищ Горюшкин и политбюро нашей партии.

Казёнкин задавал вопросы, стараясь уйти подальше от неприятной темы прослушивания, но он имел дело с журналистами, которые привыкли ничего не забывать.

– Я позволю себе вернуться к нашим баранам, – вступил в разговор Николай.

– К каким ещё баранам? – недовольно спросил Казёнкин.

– К телефонным, товарищ генерал. – Опять съехидничал Николай. – Хочу сказать, что, прослушивая мой разговор с Машей, вы, разумеется, определили, что она говорила по мобильному телефону.

«Тьфу ты, чёрт, – подумал Казёнкин, – что же мне не доложили такой важный факт?»

– Я это к тому, что в случае не ослабевшего интереса к моей персоне вы можете позвонить ей хоть сейчас и узнать, где я был вечером.

– Это я с удовольствием, – обрадовался Казёнкин. – Можете сообщить номер?

Самолётов назвал, и генерал тут же набрал его на своём аппарате, не забыв нажать кнопку записи встроенного магнитофона для контроля, хотя запись разговоров велась и в другом месте. Разговор был предельно вежливым.

– Алло, слушаю вас.