Злая игрушка. Колдовская любовь. Рассказы

Какие-нибудь три минуты назад он зевал от скуки, а теперь от удара молнии у ног его разверзся новый мир. Но эта молния, усмехнулся он про себя, эта молния несравнимо чудесней, чем та, которая уходит в землю у самых ног оцепеневшего от страха путника. Так значит… Да возможно ли это?.. А ведь есть люди, которые не верят в чудеса. О, да!.. Конечно… Это невозможно… Не может нормальный человек выйти на улицу и объявить прохожим: «Вы должны верить в чудо…» Или лучше так: «Вам необходимо верить в чудо!..» Нет, это невозможно. Однако правительству не мешало бы создать учреждение, служащие которого вели бы такую пропаганду. И Бальдер тихонько смеялся, потирая руки.

Таким образом, нужно было, чтобы прошло два года, чтобы его приятель-журналист написал по его просьбе заметку о небоскребах будущего, чтобы ее опубликовали в газете, чтобы эта газета попала в магазин в Тигре, чтобы продавец завернул в нее полкило хлеба и чтобы этот хлеб попал в дом Ирене, а та, разворачивая его, натолкнулась бы на его имя, не раз упомянутое в трех столбцах над рисунком, изображающим небоскреб будущего.

Бальдер опустил голову. Как груб он был с ее подругой! Выходит, есть на свете судьба?

Разве то, что произошло, не чудо? Бальдер почувствовал, как в жилы его льется горячий солнечный свет. Значит, если бы служанка семейства Лоайса не купила хлеб в том магазине, а продавец не завернул бы его в газету, в которой была его статья, и он… Какая все-таки бесконечная и чудесная игра случая вся наша жизнь!

Разве не прав он был, ожидая наступления чудесного события?

Всего одна минута, телефонный звонок — и вся картина его жизни изменилась… Он уже взбирается на трамплин, расположенный на головокружительной высоте. Быть может, ему предстоит сделать смертельный прыжок.

Два пустых года породили одну решающую минуту. А что это значит? Это значит, что жизнь подобна кинофильму: из девяноста тысяч метров отснятой пленки идут в дело не более трех тысяч!..

Бальдер крутит головой в отчаянии, оттого что не может постичь тайную суть бытия.

Если бы в тот вечер в дом Ирене не попал этот хлеб, неужели она не нашла бы другого способа разыскать его? И все-таки она его ждала там. А он ждал ее здесь. И все же… Но тогда — что такое жизнь? Существует ли шестое чувство? Почему он не встретился с Ирене, например, на улице? Еще проще: почему он не поехал в Тигре? Так ли необходимо было нагромождение случайностей, чтобы им встретиться? Нет, конечно. Но тогда… Не его ли полуидиотизм всему виной? В известном смысле, он уподобился человеку, который покупает мотор в сто лошадиных сил для швейной машинки. Или же?..

Думать не хотелось. Он немного посидел, рассеянно глядя перед собой, и вдруг хитро улыбнулся. Что-то в нем затаилось. Написал три строчки, оставил записку на столе и надел шляпу. Спустился в лифте, вышел на улицу, потом зашел в кафе, не зная, что делать дальше. Он столкнулся с действительностью, словно наскочил грудью на туго натянутую проволоку.

Под матовыми плафонами два унтер-офицера играли на биллиарде. Стук шаров смешивался с голосами мойщиков посуды, которые о чем-то спорили за стойкой. Бальдер устроился в глубине зала, у деревянной переборки, и силуэты посетителей на фоне окон, выходивших на улицу, казались ему фигурами китайского театра теней.

Вне всякого сомнения, он стоит на пороге новой жизни. Его сигналы SOS услышаны. Радость его тут же затуманилась грустью, подобно тому как белый накал железа, вынутого из горна, сменяется красным. Его прежняя жизнь вдруг показалась ему вполне приемлемой. Как хорошо дожидаться необыкновенного события, когда ничто не нарушает этого спасительного ожидания! Ведь другие люди живут так всю жизнь. Из-за портьеры, отделявшей от общего зала столики «для семей», Бальдер видел спину дамы в голубом платье и ее белую руку над подносом с чашками. Какая спокойная жизнь у других!

За стойкой среди шести светильников-колокольчиков сверкали никелем детали отделки; бледный, анемичный юноша выбивал чеки на кассовом аппарате, и черты его лица были такими же невыразительными, как у большинства завсегдатаев этого заведения. И все-таки сигналы SOS, подаваемые Бальдером, были услышаны, и теперь вести игру надо осторожно. Сам не зная почему, он предчувствовал, что предстоит тайное сражение.

Либо он возродится, либо умрет окончательно. Это было даже не предчувствие, это была уверенность, легкой волной поднимавшаяся откуда-то из глубины его существа, пока он смотрел рассеянным взглядом на большое полукруглое зеркало за стойкой, засиженное мухами; на консоли под ним были выставлены пузатые бутылки, терракотовые кувшины, черные графинчики с золотистой этикеткой, стерильно чистые бокалы. Все цвета радуги.