Злая игрушка. Колдовская любовь. Рассказы

Кавалеры и дамы, сидевшие за столиками, застыли, не донеся бокала до губ, когда увидели, как необычно и непочтительно повел себя этот человек. Но этого мало, не успели еще они прийти в себя от изумления, как примеру скрипача последовали его товарищи: было видно, как один за другим, побледневшие и очень сосредоточенные, музыканты покидали эстраду.

Следует заметить, что, несмотря на спешку, в которой все происходило, участники этой сцены проявляли известную аккуратность. И более других отличился виолончелист, который спрятал свой инструмент в футляр. Создавалось впечатление, будто они хотели снять с себя некую ответственность и умывали руки. Так сказал потом один свидетель.

И если бы только они…

Но за ними последовали официанты. Публика, онемев от удивления и не осмеливаясь произнести ни слова (ведь официанты в этих заведениях на редкость дюжие парни), увидела, как они сбрасывают форменные фраки и небрежно кидают их на столы. Сомневался лишь метрдотель, но, увидев, что кассир покинул свой высокий стул, даже не потрудившись запереть кассу, присоединился к беглецам и он, вконец расстроенный. Кое-кто захотел воспользоваться лифтом. Лифт не работал.

Внезапно погасли фонари. В темноте сидевшие за мраморными столиками мужчины и женщины, еще несколько минут назад занятые лишь хитросплетениями своих дум и блаженно наслаждавшиеся жизнью, поняли, что дольше оставаться здесь нельзя. Происходило нечто, чего нельзя было выразить словами: и тогда в страхе, но соблюдая порядок и стараясь не замечать нелепости своего бегства, все молча стали спускаться по мраморным лестницам.

Бетонное здание наполнилось гулом. Но не звуками человеческого голоса — никто не осмеливался заговорить, — а шорохами, стуком каблуков и вздохами. Время от времени кто-нибудь зажигал спичку, и тогда по стенам, вдоль лестничных пролетов, там и сям, выше и ниже, двигались сгорбленные тени с огромными опущенными головами, а на поворотах лестниц тени распадались на прыгающие неправильные треугольники.

Нм одного несчастного случая зафиксировано не было.

Иногда какой-нибудь уставший пожилой человек или напуганная молодая женщина опускались на край ступени и, сжав голову руками, недвижно сидели, и никто не спотыкался о них. Толпа словно угадывала их присутствие и осторожно обходила неподвижную скорчившуюся фигуру.

Охранник этого небоскреба на две секунды зажег электрический фонарик, и яркое пятно света выхватило из темноты мужчин и женщин, которые, взявшись за руки, очень осторожно спускались по лестнице. Кто мог, держался за перила.

А первые, уже вышедшие на улицу, жадно вдыхали всей грудью свежий воздух. Нигде не видно было ни огонька.

Кто-то чиркнул спичкой о спущенную железную штору, и стали видны сидящие в задумчивости на порогах старинных домов маленькие дети. Они с несвойственной их возрасту серьезностью смотрели на взрослых, но ни о чем не спрашивали.

Из дверей других небоскребов так же молча выливались толпы людей.

Одна пожилая дама решила пересечь улицу и наткнулась на брошенную машину, немного подальше несколько пьяных, совсем перепуганных, укрылись в трамвае, вагоновожатый которого убежал; многие, совсем запыхавшись, опускались на гранитный поребрик панели.

Дети, недвижно сидевшие, поджав ноги, у стен, молча прислушивались к быстрым шагам теней, проносившихся мимо.

В считанные минуты все жители города высыпали на улицу.

То тут, то там, беспорядочно мелькая, будто светлячки, вспыхивали мигающие огоньки электрических фонариков. Какой-то изобретательный отважный человек попытался осветить улицу керосиновой лампой, но пламя за красноватыми стеклами трижды гасло. Беззвучно дул яростный ветер, холодный и насыщенный электричеством.

Время шло, и толпа становилась все гуще.

Несметное множество куцых теней шли в ночи, как автоматы, пересекая другие не такие плотные громадные тени, и становилось понятно, что многие люди только что выскочили из постели, потому что движения их были так несуразны, как будто брели они в полусне.

Иные же, потрясенные своей участью, молча шли навстречу судьбе, которая грезилась им как высящийся за этой завесой молчания и дыма огромный страж.

Толпа заполнила все, с востока на запад тянувшиеся городские улицы во всю их ширину. Впотьмах толпа превратилась в плотную черную массу, медленно движущуюся вперед; она казалась телом какого-то чудовища, все части которого были связаны воедино его прерывистым, тяжелым дыханием.

Вдруг один мужчина почувствовал, что кто-то настойчиво тянет его за рукав. Он забормотал, спрашивая, в чем дело, и, не получив ответа, чиркнул спичкой и обнаружил плоскую волосатую морду огромной обезьяны, испуганные глаза которой, казалось, вопрошали о том, что же происходит. Сильным рывком он избавился от обезьяны, но многие, кто находился рядом с ним, заметили, что дикие звери гуляют на свободе.