Злая ирония

– Где этот лягушонок?

– Степушка, да что тебе ребенок сделал? Спит он уже, – ответила Антонина.

– Зови его сюда, я его жизни учить буду, – сказал Степан.

– Степушка, нет, пожалуйста, – упала перед ним на колени Антонина.

Степан схватил ее за волосы и прошипел, глядя ей в глаза:

– Зови, сука, я сказал. Я в его годы с утра до ночи на конюшне жил и работал, а он только футбол гоняет да спит, а я за него работаю.

Антонина пошла в комнату к сыну. Антошка спрятался за шкаф и стоял там, дрожа как осиновый лист.

– Идем, сынок, он тебя не тронет, я не дам. Просто поучит немного и спать пойдет.

Антошка знал, что, если не пойдет, то маме достанется еще больше, и, борясь со своим страхом, вышел на кухню вместе с матерью.

Худые ножки в колготках, застиранная майка на плечах, из-под челки – затравленный взгляд волчонка.

– Ну что, желудок, долго тебя ждать? – спросил пьяный Степан, как только мать появилась с Антоном и остановилась напротив стола, держа сына за руку.

– На колени быстро! – крикнул он, махая в воздухе вилкой.

– Степан, не надо, я же тебя просила, – запричитала Антонина.

– А ты заткнись, сука, – взревел он.

И тут Степан начал дико смеяться, как умалишенный.

Антонина посмотрела на Антошку и увидела, что парень описался и стоит, трясясь, держась за ее руку.

Потом Антон, резко дернув руку, убежал обратно в комнату.

– За ним! – взревел Степан. – Приведи его!

– Нет! – взмолилась Антонина.

– Ах ты сука, я тебе покажу сейчас, как меня не слушать!

Он, поднявшись, дал Антонине затрещину, и намотав ее волосы себе на кулак, выволок ее в спальню.

Так обычно заканчивались все вечера в их доме в последнее время.

После того как Степан закончил свои «нравоучения» c Антониной, он вышел на кухню и увидел Антошку. Парень уже не дрожал, лишь разводы от слез по щекам говорили о том, что недавно он плакал. Колготки Антон тоже успел переодеть и теперь стоял перед столом, глядя на Степана во все глаза.

– Что, сучонок, прибежал? – сказал довольный Степан, садясь за стол.

Антон стоял, не шевелясь и едва дыша. Мать застыла в дверях.

– Понял наконец, кто тут главный? – спросил Степан, наливая себе водку.

Антон утвердительно кивнул.

– Ну вот и хорошо, – сказал он, выпивая водку.

– А теперь на колени встал быстро и попросил у меня прощения, – скомандовал Степан.

Антошка рухнул на колени.

– Прости меня, Степан, пожалуйста, прости. Только маму не бей больше, – произнес Антон.

Степан, жуя со сковороды картошку, задумавшись, посмотрел на ребенка. Наверняка он не понимал, как он изменил этого мальчика, как с его приходом в этот дом Антон навсегда попрощался с детством, как умирала его детская сущность, давая жизнь другой, безысходной, неумолимой и беспощадной. Она росла потихоньку в тихих коридорах страха. Никто и не заметил, как в этом хрупком теле родился монстр…

Степан почувствовал, как его челюсти сводит судорога, как они медленно раскрываются, и изо рта начинает идти пена, как желудок становится каменным, а глаза пытаются вылезти из глазниц. Он так и умер в мучительных судорогах, не поняв, что с ним случилось.

Люби меня, детка

… В общем, давно это было. Ее звали Алина. Я знал, в какой компании она гуляет. Ничего такого, мажорка как мажорка.

То ли меня задело, что она на меня не смотрит, то ли просто понравилась она мне из-за своей недоступности…

Нас представляли друг другу, и не раз. Она на меня смотрела, только когда говорили мое имя. Но лучше и красивее этой детки я еще никого не видел. Никто не танцевал лучше, чем она. Никто так не смеялся, рассыпая вокруг себя приятное золото нот, срывающихся с обворожительных губ.

Каштановые длинные волосы и безумно красивые зеленые глаза, ямочки на щеках, фигура – как у мастера международного класса по художественной гимнастике, и смуглая, очень смуглая кожа…

Я же дуб дубом, жесткий, грубый, азартный. Занимаюсь смешанными единоборствами, в каком-то смысле помешан на них. Надо сказать, что у нас в городе было очень много разных бойцовских школ. Но та, в которой занимались мы, считалась самой сильной, и все бойцы, которые в ней тренировались, никогда не отказывались от уличных потасовок, а зачастую сами и были зачинщиками многих драк и побоищ.

Я всегда знал, как можно завести разговор с девушкой или привлечь к себе внимание, но не с ней…

С ней у меня ничего не получалось, и даже наоборот. Если она звонко смеялась и веселилась, то после того, как я появлялся, она сразу становилась серьезной, а через некоторое время и вовсе уходила из заведения, где оставался я.

Первое время думал, что найду подход. Потом самолюбие заговорило: «Зачем она тебе нужна, эта кукла?» Нужна! Она нужна мне! И как только я это понял, то решил действовать незамедлительно. Вот что из этого получилось…

Ехали мы с моим другом Володей по городу. Вернее, Володя меня учил водить машину, а я всего лишь второй раз был за рулем.